Темный ангел одиночества

Девушка постучала, за дверью номера раздались неторопливые шаги. Дверь распахнулась – на пороге стоял высокий мужчина в свитере и джинсах. Девушка улыбнулась – он посторонился, пропуская ее.

Некоторое время они рассматривали друг друга. Девушка – рослая, хорошо одетая, сильно накрашенная – с той неистребимой печатью в облике, на лице, в глазах, которую налагает продажа любовных утех за деньги. Профессионалка. Профи. Деловита – расчет по времени, твердая такса: за час, за два, за ночь, и деньги вперед. Удобна – ничего не стесняется, ничему не удивляется, совокупились – и разбежались навеки. Хорошая актриса – отыграет и страсть, и наивность; по желанию клиента расскажет историю падения – в двенадцать лет, в одиннадцать, в десять… от рук соседа, мужика сорока… – оценивающий взгляд на клиента… – сорока пяти, директора школы, кругом положительного, тем самым разжигая партнера и выкладывая такие детали, от которых его начинает плющить похлеще, чем от виагры. Она знает о них все – об их тайных мыслях и желаниях, самых гнусных, самых грязных; с ней легко, свои деньги она честно отрабатывает. А деньги, нужно заметить, немалые. Девушка для состоятельных.

О, как он их ненавидел! За деловитость, бесчувственность, жесткость, за то, что всякий может их купить… Но при его образе жизни он мог позволить себе только такой полуфабрикат, фастфуд, «живое мясо». И, разрываясь от презрения к ним и похоти, он прибегал к их услугам.

Девушка улыбнулась.

– Меня зовут Лиза. – Мила, дружелюбна, в глазах равнодушие и пустота. – Может, выпьем? Я люблю шампанское.

Она сидела на диване, не касаясь спинки – как на рауте. Приличная девушка из хорошей семьи. Прекрасно одетая. И шампанское она не лакала, а пила медленно, маленькими глотками. И взгляд не нахальный. Встречаясь с ним глазами, она чуть улыбалась. Он не стал пить, поставил свой бокал на журнальный столик. Он видел ее горло, она пила, и по горлу словно пробегала маленькая волна… Он непроизвольно сглотнул. Красивые волосы – каштановые, – на чем он всегда настаивал. Гостиничный дежурный, сутенер по совместительству, сказал, закатывая глаза, что есть у него девочка… натуральная блондинка… Нет, сказал он, волосы должны быть каштановыми.

…Она провела ладонью по его щеке, и он притянул ее к себе. Целовалась она профессионально. Он, пьянея и теряя голову, впился в ее рот. Она застонала – то ли он сделал ей больно, то ли подыгрывая ему, – а ее руки уже расстегивали ворот его рубахи…

…Она была хороша! Она недаром брала деньги. Уже потом она лежала нагая, опираясь на подушки, запрокинув за голову руки, с улыбкой глядя на него. Прекрасное тело, длинные ноги, прекрасные каштановые волосы, умеренный загар… Он жадно рассматривал ее, чувствуя, как подкатывает из глубин то самое состояние, которого он боялся и тайно желал, потому что только оно давало ему разрядку на некоторое время, недолгий промежуток расслабленности и облегчения… до следующего раза, приступа, обострения…

Она протянула руку – собиралась погладить по лицу или груди. Он перехватил руку и спросил хрипло, как ее зовут.

Лиза, ответила она с улыбкой, а взгляд невольно метнулся к часам на тумбочке – который час, сколько осталось до конца… сеанса и можно ли уже… завершать. Она казалась спокойной, но он видел, что ей не по себе – она почувствовала что-то своим обостренным чутьем профессионалки. Он видел ее насквозь… Он всех их видел насквозь, к сожалению, мужчин и женщин, и знал, что последует дальше. Он тоже был профи. Это чувство было его наркотиком, и он, как всякий наркоман, должен был принять дозу. Всякий раз он надеялся, что повторится чувство некой сопричастности, похожести, одной крови… его и женщины, но чувства этого все не было.

Она попыталась вскочить с постели, но он отбросил ее назад. Она закричала, и он закрыл ей рот ладонью. В глазах женщины был ужас. Она извивалась, пытаясь освободиться, – он чувствовал ее сильное горячее тело; она укусила его – он вскрикнул от боли и отдернул руку. Зверея, сжал ее шею и давил все сильнее и сильнее… пока она не затихла. И тогда он убрал руки…

Прилег рядом с телом, достал с прикроватной тумбочки сигареты, затянулся. Он устал и хотел спать; голова была пуста – там тонко, по-комариному, звенело…

…Он проспал два часа. Проснувшись, он был бодр и собран, давешнего «размазанного» состояния не было и в помине. Он поднялся, не глядя, набросил простыню на мертвое тело и стал одеваться. Спокойно, неторопливо собрал в кожаную сумку пустую бутылку от шампанского, бокалы, пепельницу; носовым платком тщательно протер ручки и поверхности, на которых могли остаться отпечатки пальцев. Тщательно осмотрел пол, журнальный столик, затем ванную комнату. Мельком взглянул на себя в зеркало, кивнул – привет, курилка!

О девушке он уже не помнил…

Постоял у двери, прислушиваясь к звукам снаружи, дождался тишины и шагнул за порог. Не торопясь пошел к служебному выходу на лестницу, минуя лифт. Через несколько минут он появился в вестибюле – там было людно – и проследовал до выхода. Кивнул швейцару и смешался с толпой…