ТЕМНЫЙ АНГЕЛ: ПЕРЕД РАССВЕТОМ

– Но статуи выплавляют. Они долговечные.

– Естественно он однажды расплавится. Но ведь пока что холодно.

– Но если статуя расплавится, в чем же смысл?

– Это весело!

Это слово Макс слышала это слово раньше, но оно использовалось в другом контексте, такова была особенность тренировок в Мантикоре.

– Неужели тебе не весело помогать? – спросила девочка, замедляя дыхание. – Как, кстати, тебя зовут?

– Макс.

– Макс? А разве это не имя для мальчика?

– Нет. Я девочка.

– Еще бы! Я вижу… Я Люси. Люси Баретт.

Девочка продолжала спресовывать и разглаживать снег, пока они разговаривали. Макс быстро училась, повторяя ее движения.

– Твое имя Люси. Привет, Люси.

– Привет, Макс. Тебе не холодно?

Макс пожала плечами:

– Немного.

Девочка в кепке объяснила, что Фрости теперь нужна голова, Макс принялась за дело, и они вылепили шар поменьше.

– Ты больна, Макс?

– Больна?

– Ты выглядишь так, как будто сбежала из больницы или вроде того.

– О. Нет. Я в порядке.

– Хорошо, – сказала Люси, внося финальные штрихи в третий шар. – Ты живешь здесь рядом?

Макс помогла поднять "голову" на верх снежной статуи.

– Твои родственники тоже здесь, Макс?

– Родственники?

– Где твоя мама? Моя мама пришла бы в ярость, если бы я вернулась домой без курточки, ботинок, перчаток или шапки.

– Мама? – Макс придерживала последний шар, пока Люси прикрепляла его, чтобы он не сдвинулся с места, если она отпустит.

– У тебя же есть мама, правда? Или ты живешь с папой?

– Папой?

Люси достала морковку из одного кармана своей зимней курточки и два кусочка угля из другого. Затем она сделала из них рожицу, – Макс поняла, что это было необходимо – и они стояли и тщательно изучали свое творение.

Старшая девочка внимательно посмотрела на Макс и спросила полушутливым тоном:

– Ну ты же не появилась из мусорного ведра, правда?

– Мусорного ведра?

Девочка в кепке нахмурилась:

– Ты что из другой страны?

– Я американка. – Макс знала это точно.

– Хорошо, у тебя нет мамы?

– У меня никогда не было мамы.

– Как такое может быть?

– Люси… Я даже не знаю, что такое мама.

Девочка в кепке начала смеяться.

– Я сказала что-нибудь смешное? – спросила Макс раздражаясь, но не понимая почему.

Люси смеялась вовсю:

– Ты… ты серьезно? Ты не знаешь, кто такая мама?

Внезапно став очень необщительной, Макс пробормотала:

– Нет.

– Хорошо… А как ты думаешь ты появилась?

Макс хотела сказать, что сбежала из Мантикоры и ехала на грузовике, затем…

Но она не сказала этого. Она могла не знать и жизни внешнего мира, но поняла, что Люси имела ввиду что-то другое.

Со слабой усмешкой Люси задала другой вопрос:

– Ты ведь родилась, правда?

И на этот вопрос у Макс не было ответа.

Теперь Люси шагнула вперед, шлифуя снег и сглаживая статую.

– Вот почему ты так одета? Потому что некому о тебе позаботиться?

Макс не могла понять как после всех этих тренировок в течении девяти лет, когда она так много и тяжело училась, эта девочка в красной кепке могла задать столько вопросов, на которые у Макс не было ответов.

Они двинулись к неровным каменным ступеням у дома и сели. Люси спросила:

– Ты ведь не местная, да?

Наконец вопрос, на который она знала ответ:

– Нет.

– Я тоже. Моя мама навещает мою тетю. Мы здесь со вчерашнего дня. Мне здесь нравится, потому что папы нет рядом… Но мы скоро уедем домой.

– Но муравей это насекомое, – сказала Макс. (aunt – ant) Люси засмеялась:

– Нет муравей это муравей! Ты ведь шутишь? Тетя Вики – это сестра моей мамы, – ее смех опять сменился любопытством, – Макс, ты сбежала? – ну… да. Я сбежала. – Вопросы теперь не казались сложными.

Люси сняла свои варежки.

– Вот, держи.

С благодарностью Макс натянула их. Они были мокрыми от снего, но это было все же лучше, чем ничего, и, даже больше, она оценила теплоту жеста Люси. – Спасибо.

– Так, Макс… У тебя нет дома. – Это было утверждение, не вопрос.

– Нет, Люси.

– А у меня нет сестры.

– У меня есть сестры. И братья.

– Правда? Где?

– Мы… Мы разделились.

– Сломанный дом… Я знаю много таких историй.

Макс сильно в этом сомневалась.

Люси смотрела на дом, в гостинной было большое панорамное окно, потом ее глаза переместились обратно на Макс, и новая мысль блеснула в них:

– Так значит у тебя нет ни одежды, ни крыши над головой, ни еды, верно?

Опять Макс поняла, что ей нечего сказать. Но теперь, когда ее руки были в тепле, она поняла, насколько опустилась температура ее тела. Она начинала дрожать и пыталась не давать стучать своим зубам.

– Макс, моя мама очень хорошая. Она хочет, чтобы у меня была сестра, но у них с папой не получается.

– Почему?

– Не знаю. Но я знаю одну вещь: моя мама может тебе помочь.

Сбитая с толку, Макс сказала:

– Люси, я все еще на знаю, что такое мама. – Она встряхнула головой, Макс не нравилось, к чему все это шло.

Выглядя смущенной, Люси мгновение это обдумывала. Она рассеянно поднялась со ступенек и вернулась к работе над снеговиком, сглаживая его там, где увидела неровности. Макс присоединилась к ней, стоя так же тихо, как Фрости.

Наконец, продолжая разглаживать выпуклости на снеговике, Люси произнесла:

– Мама это человек, который дал мне жизнь, и тебе тоже.

– Твоя мама дала мне жизнь?