Темный день

– Умерли, но знали бы вы, как сокрушались по этому поводу тролли! Говорят, привязались к этим заблудшим душам, как к собственным детям! Просили прислать еще, да побольше. Что ж, корабль, забитый под завязку ворами, убийцами и насильниками, уже стоит в бухте. Скоро тролли возьмутся за их перевоспитание со всем пылом и рвением. Такие уж они увлекающиеся натуры: ничего не делают вполсилы!

Гоблинша закончила речь, сложила руки на груди и глянула на Дарина.

– Что-нибудь еще? – вежливо поинтересовалась она.

– Да, – отважно промолвил Барклюня. – В окончательном списке есть человек по имени…

Он запнулся и оглянулся на Дарина.

– Кехелус, – подсказал тот.

– Кехелус, да. Хотим узнать, за что он осужден.

Госпожа Нумора задумалась.

– Собственно говоря, мы такие данные не имеем право разглашать кому попало…

Дарин понял, что если сейчас не вмешается, придется им уйти несолоно хлебавши.

– Кому попало? – громко поразился он. – Со мной, как видите, лицо облеченное небывалой властью, личный секретарь господина Горама, а не кто попало!

Барклюня, услыхав про «небывалую власть», гордо выпрямился и взглянул на гоблиншу орлом.

Услышав имя главы Управления, она тут же пошла на попятный.

– Ах, так это господин Горам просил узнать? Что ж вы сразу не сказали?

– Не совсе… – начал было честный Браклюня, но Дарин перебил.

– Да, – твердо сказал он. – Именно что господин Горам.

– Извольте минутку подождать, – сказала гоблинша и захлопнула окошко.

Приятели остались стоять на берегу. Стражники, что прогуливались возле ворот, возобновили беседу и до слуха Дарина доносились упоительные слова: «зажарить», «подрумянить», «полить соусом».

Он проглотил слюнки.

– Знаешь, Барклюня, – Дарин посмотрел на закрытое окно. – Я иногда, блин, сам себе удивляюсь! Характер у меня дурацкий какой-то. Иной раз, не успеешь оглянуться, как – бац! И уже ввязался во что-то. Вот и сейчас – зачем мне это надо? Что мне за дело до какого-то Кехелуса? А вот поперся узнавать, только потому, что овражных гномов, этих дураков ушастых, жалко стало. Смех, да и только, – он пожал плечами.

Барклюня, вытряхивая из сандалий песок, согласно кивнул.

– Понимаю. Мне господин Горам тоже говорили неоднократно, что, как секретарь – я выше всяких похвал, только, говорит, хладнокровнее быть надо и к пустякам разным спокойней относиться! Господину-то Гораму хорошо так говорить, они из снежных великанов происходят, а у них кровь не холодная даже, а вовсе ледяная, а я…

– Короче, вот что, – не слушая его, продолжал Дарин. – Сейчас госпожа Нумора скажет нам, за что этого чувака замели, и я иду домой. Я с голода помираю, а вместо того, чтоб поесть, по тюрьмам хожу да выясняю, за что посадили совершенно неизвестного мне человека! Делать мне больше нечего… раз приговорили к рудникам, значит, было за что! Просто так ведь не посадят? Кстати, почему его именно в Морскую тюрьму привезли, а не в городскую?

Секретарь пожал плечами.

– Наверное, его в Морском квартале задержали. А я тебе вот что рассказать-то хотел! – он оживился. – Вообрази себе, вчера вечером сижу я у себя в кабинете. Господин Горам уже домой уйти изволили, а я задержался. Вдруг является Пиффа, наш старший уборщик… у него дурацкая привычка есть: он в кабинеты на втором этаже, где ему убираться предстоит, на метле через окно влетает… говорит, не любит по лестницам подниматься. А я, знаешь, как-то забыл про это. И вот, сижу я себе, составляю приказ и вдруг…

Окошечко со стуком распахнулась, показалась круглая физиономия старшего тюремщика, крепкого человека средних лет, бритого наголо.

Он уставился на Барклюню и губы его растянулись в подобии улыбки.

– Господин секретарь, приветствую вас и желаю всяческого процветания!

Дарин ни приветствия, ни даже взгляда не удостоился.

– Как здоровье господина Горама? – озабоченно спросил старший тюремщик. – Не приключилось ли с ним, упаси небо, какой хвори?

– Приветствую вас, Мунгар, – сдержанно ответил Барклюня. – Господин Горам здоров, благодарю.

– А вы? – по-прежнему обеспокоенно допытывался тюремщик. – Сами-то как? Как самочувствие? Здоровы, крепки, ни на что не жалуетесь? Аппетит в норме? Спите хорошо?

– Здоров, благодарю. Я к вам вот по какому…

На круглом мясистом лице старшего тюремщика выразилось небывалое облегчение.

– Здоровы? Слава небесам! Здоровье – самое главное, – назидательно проговорил он. – Но ведь не все это понимают! А здоровье – это все! Вот я, к примеру, очень пекусь о своем самочувствии. Да, да! Я и арестантам нашим внушаю без устали, постоянно твержу: «Берегите здоровье! Берегите! Оно вам еще пригодится»! Сами понимаете, господин Барклюня, ведь сроки у наших заключенных немалые – двадцать, тридцать лет каторги… ну, конечно, работа на свежем воздухе укрепляет организм, но…

Тут Барклюня ухитрился его перебить.

– Послушайте, Мунгар, – сказал он. – Я к вам вот по какому поводу. Мне нужны сведения по поводу одного арестанта. Его в общем списке нет, но…

– Благоволите минутку обождать, – проговорил Мунгар. – Я, господин секретарь, к вам сейчас выйду.

Он исчез. Барклюня и Дарин переглянулись, потом секретарь пожал плечами.