"Тёмный фаворит" <br />Особый случай

нальют, а не шампанского, его Александр

Васильевич на дух не переносит.

Солистка хора Маша запела:

За дружеской беседою,

Где пир идёт горой,

Заветам дедов следуя,

Мы песню пропоем.

И в этой песне слышится

Нам отклик жизни всей

И сразу легче дышится,

И сердцу веселей!

Хор дружно подхватил припев:

Хор наш поет припев старинный!

И вино течёт рекой,

К нам приехал наш любимый

Александр Васильич дорогой!

В руках цыганки появился серебряный

поднос, на котором стоял хрустальный бокал

водки:

Так выпьем же за Сашу,

За Сашу дорогого.

Свет ещё не видывал

Хорошего такого.

Саша, Саша, Саша,

Саша, Саша, Саша,

Саша, Саша, Саша,

Саша, пей до дна!

И цыгане, и гости дружно поддержали

певицу:

244

Пей до дна!

Пей до дна!

Пей до дна!

Колюбакин неторопливо выпил бокал.

Белым батистовым платком промокнул пышные

усы и расцеловал Машу.

- Ох, хорошо... Никакая закуска не нужна, -

сказал он и бросил на поднос пачку

двадцатипятирублёвок.

Веселье продолжалось.

- Карлуша, ты ведь собирался нас угостить

каким-то необычным крюшоном? - напомнил

Малинин Петиону.

- Непременно, - улыбнулся тот и стал

объяснять Апельсину, что ему потребуется для

приготовления напитка.

- А для вас, что спеть, Александр

Александрович? - спросил Соколов Стаховича.

- «Цыганскую венгерку».

- Да не для меня эта песня, - замялся цыган.

- Вот двоюродный мой брат Ваня Васильев,

царство ему небесное, замечательно её пел. А у

меня так не получится.

- А ты попробуй, - настаивал Стахович.

- Ладно, - Соколов сел, перебрал струны

гитары. Начал он тихо, почти шёпотом:

Две гитары зазвенев,

Жалобно завыли...

С детства памятный напев,

Старый друг мой - ты ли?

245

С каждым словом голос его становился всё

громче и громче, переходил в крик:

Что за дело? Ты моя!

Разве любит он, как я?

Нет - уж это дудки!

Доля злая ты моя,

Глупы эти шутки!

Нам с тобой, моя душа,

Жизнью жить одною.

Жизнь вдвоём так хороша,

Порознь - горе злое!

Соколов уже не сидел повесив голову, а

плясал жонглируя гитарой, мелькавшей в его

руках с быстротой молнии. Вслед за ним пустился

в пляс и весь хор:

Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка,

С голубыми ты глазами, моя пташечка!

И снова зарыдала гитара, снова перешёл на

шёпот Соколов:

Пусть больнее и больней,

Завывают звуки,

Чтобы сердце поскорей

Лопнуло от муки...

Стахович украдкой смахнул слезу.

- Порадовал, потешил душу... А говорил

ещё - не получится, - сказал он. Достал из

бумажника сторублёвку. - Спасибо, Федя.

Хрущёв, как обычно, решил подтрунить над

приятелем:

246

- Что это с тобой случилось. Саша? Такая

немыслимая щедрость. Не иначе, как сам деньги

печатать стал?

- Ничего ты, Коля, не понимаешь, - ответил

Стахович. - Хорошая песня цены не имеет... А о

фальшивых деньгах, господа, расскажу вам

презабавную историю. Не поверите, но не далее,

как в пятницу меня чуть не арестовали за

распространение поддельных кредитных билетов.

О подробностях умолчу, всё-таки дал честное

слово всё хранить в тайне. Скажу только, что в

Москве в большом количестве появились

фальшивые двадцатипятирублёвки. Ротмистр,

занимающийся розыском объяснил мне, как

отличить их от настоящих. У поддельных одна

розетка,

из

которых

составлена

надпись

«Государственный кредитный билет», несколько

светлее остальных.

- Дожили, - пробасил Колюбакин, успевший

под «Цыганскую венгерку» принять несколько

бокалов, разумеется, не шампанского. - Такого

почтенного

человека

как

Александр

Александрович, чёрт те в чём заподозрить... Эдак

и

меня

скоро

атаманом

шайки

фальшивомонетчиков

объявят.

Соколов!

Посмотри, я тебе, случайно, не поддельные деньги

дал?

Цыган поднёс ближе к свету одну

двадцатипятирублёвку, вторую, третью:

247

- Не знаю, только на всех бумажках одна

розеточка в букве «Г» посветлее других будет.

Вся компания, не исключая и Колюбакина,

встретила его слова хохотом.

В это время к Малинину подошёл

прилизанный молодой человек в чёрном фраке и

белом жилете - распорядитель. Склонившись к

самому уху Сергея, он прошептал:

- Сергей Сергеевич, вас дама спрашивает-с.

- Какая дама?

- Молодая, красивая. Одета богато, под

вуалью.

- А где она?

- В беседке вас ожидает-с.

Заинтригованный Малинин вышел в сад,