"Тёмный фаворит" <br />Особый случай

Золотой. Деньги из Гамбурга в дипломатическом

багаже привёз ваш сообщник Карл Краузе. За

июнь и июль вы успели «распихать» через кассы

тотализатора

не

более

сорока

тысяч.

Следовательно, на руках у вас осталось около

семидесяти пяти тысяч. Мы знаем, где они

находятся.

- Да ну? - усмехнулся немец. - Может и

адресок назовёте?

- Отчего не назвать? 3-й участок Мясницкой

части, Свиньинский переулок, доходный дом

383

инженер-капитана

Ромейко.

В

ночлежке

Бардадыма они хранятся. В подземном тайнике.

-

Ай,

да

молодцы!

-

воскликнул

Ляйхенфауст. - Не ожидал. Сознайтесь, это,

наверное, господин Лавровский всё разведал?

Очень способный молодой человек, можно

сказать талант.

Алексей, всё время тихо сидевший в

сторонке, фыркнул:

- Подумаешь, талант.

Но, честно говоря, ему приятна была

оценка, полученная от матерого мошенника.

- Но знать, господа, мало, - продолжал

Ляйхенфауст. - Надо туда ещё добраться.

- Ваш подельник Адольф Краузе, он же

Адька Бешеный, окажется сговорчивее, - заверил

его Середа.

- Сомневаюсь, ваше превосходительство,

что вам удастся разговорить Адольфа. Это вам не

курсисток истеричных, юнцов зелёных и

недоучившихся студентов допрашивать. На них,

конечно, ваш грозный вид и рык начальственный

безотказно действуют. Иные наверное даже в

штаны...

В конце концов, начальник жандармского

управления не выдержал явного издевательства и

взорвался:

- Никуда ваш Бешеный не денется!

Заговорит! Измордую мерзавца.

384

- Не верю. Вы даже меня пальцем тронуть

не осмелитесь. А германского подданного тем

более.

- Так я его подлеца неделю селёдкой

кормить стану, а воды давать не велю! Всё

расскажет и покажет. А вы на каторгу пойдёте!

Ротмистру Бердяеву было жутко неудобно

за генерала, не сумевшего сдержаться. Поэтому он

спокойным, эдаким душевным голосом сказал:

- Фёдор Иванович, его превосходительство

вас не запугивает. В соответствии с 571-й статьёй

«Уложения

о

наказаниях

уголовных

и

исправительных» вам, действительно, грозит

лишение всех прав состояния и ссылка в

каторжную работу в крепости на время от восьми

до десяти лет. Учитывая ваше болезненное

состояние, суд скорее всего заменит каторгу

заключением в крепости...

- А это ещё страшнее, - вмешался в разговор

Скандраков. - После двух-трёх месяцев одиночки

люди с ума сходят.

Ляйхенфауст примирительно улыбнулся:

- Не гневайтесь, ваше превосходительство.

Не обижайтесь, господа. Это я от страха

куражусь. Понимаю, раз попался, то придётся

ответ держать. Здравый смысл подсказывает, что

надо во всём признаваться, тогда и суд может

проявить

снисхождение...

Александр

Спиридонович, шнапса с тмином у вас,

разумеется, нет. А коньячок?

385

- Найдётся.

- Дайте. Вот выпью рюмочку для смелости и

можете начинать допрос.

Скандраков достал из несгораемого шкафа

початую бутылку мартеля и рюмку. Немец выпил

и довольно улыбнулся:

- Последняя рюмка... В крепости, как я

понимаю, меня коньяком поить не станут.

Лавровскому почему-то стало немного жаль

этого человека.

- Один мой знакомый в Петропавловской

крепости три года сидел, - сказал он. -

Рассказывал, что зимой, раз в неделю, ему давали

красное вино - врачи прописали.

- Красное? Кислятина, - поморщился

Ляйхенфауст. - Всю жизнь не любил кислое,

пресное и серое. Думаю, вы меня понимаете.

Алексей Васильевич. Жизнь должна быть яркой.

- Только не от чужой крови, - возразил

Лавровский.

- От чужой, от своей... Принципиальной

разницы в этом нет. Главное, прожить жизнь надо

так, чтобы...

Вдруг лицо Ляйхенфауста искривилось

болезненной гримасой:

- Доннер веттер! Опять этот проклятый

катар... Где мои пастилки «Виши»? Я только ими

и спасаюсь.

386

Он взял со стола, изъятую при досмотре,

янтарную коробочку, достал из неё две круглые

розовые таблетки и быстро бросил их в рот:

- Ну, вот и всё...

Пастилки «Виши», вроде всегда белыми и

восьмиугольными были, подумал Лавровский, а

это розовые... Яд!

- Фёдор Иванович! - крикнул он, срываясь с

места. - Не надо!

Но было уже поздно. Ляйхенфауст захрипел

и уронил голову на стол...

Прибежавший

полицейский

врач

сокрушённо развёл руками:

- Медицина здесь бессильна. Cardiac Arrest -

остановка сердца.

Долго стояло тягостное молчание. Наконец

его прервал генерал Середа:

- Всех нас перехитрил. Ушёл... Ну и, что

теперь, прикажите делать?

- Если Адольф Краузе не заговорит, нам

остается только одно - чемоданы паковать. Вам

давно место в Табольске приготовлено, а меня в

Енисейской губернии заждались, - Скандраков

поморщился. - Глушь несусветная... И никаких

надежд на лучшее.

- Заговорит, - обнадежил его Лавровский. -

Будет запираться, пригрозите, что отправите в

тюрьму и посадите в одну камеру с Балдохой,

Беспалым и Зеленщиком.

387

Жандармский генерал, ещё плохо знающий

московский уголовный мир, спросил:

- А это кто такие? Право слово, впервые о

них слышу.

-

Первейшие

«иваны»,

-

объяснил

Лавровский. - От надёжного человека знаю - у них