Темный флэшбэк

– Ты не дурак, Пол, совсем даже не дурак. – Он рассеянно разглядывал обложку старого романа, что вертел в руках. Шеф бросил книжку обратно на стол и продолжил: – Просто ты, к моему глубочайшему сожалению, принадлежишь к той практически вымершей людской категории, что готова искалечить жизнь как себе, так и другим ради призрачной возможности сделать один-единственный красивый жест или совершить эффектный поступок. Зачем? Это просто неразумно. Глупо, я бы сказал. И опять же по поводу установки у тебя видеонаблюдения. Почему тянешь? Чего боишься? Чего добиваешься? Хотя в данном конкретном случае это, пожалуй, не просто красивый жест это, скорее всего, уже и в самом деле великая глупость с твоей стороны. Меня действительно удивляет, что ты, с твоими мозгами, не способен увидеть разницы между, скажем, тем, чтобы выступить посреди улицы с чтением похабных анекдотов или рассказать те же самые анекдоты веселым девочкам с глазу на глаз. Я же не предлагаю выставлять смысл и методы твоей работы для всеобщего обозрения. Понимаешь, да? Одним словом, я не теряю призрачной надежды, что в здравом размышлении ты посмотришь на это дело как-нибудь более рационально. Во всяком случае, прошу не забывать, что мое предложение пока остается в силе, – шеф интонацией подчеркнул слова «мое предложение» и выразительно кивнул на дверь, за которой сидела Ингрид. – И, зная тебя, зная, что ты – хороший специалист, я готов предложить тебе гораздо большую зарплату. Я никогда не сорил деньгами, но никогда и не жалел их на настоящие дела. В данном случае я предлагаю пятьдесят тысяч в месяц – я увеличу твою персональную надбавку к окладу. Ну а другую секретаршу мы тебе подберем, не вопрос. Мой личный номер у тебя есть, если надумаешь – сообщи.

Старик потер рукой бугристую лысину и пошел к выходу – высокий, суховатый, похожий в своем черном, чуть старомодном одеянии на учителя-пенсионера. В дверях он обернулся:

– Мне от всего сердца тебя жаль, Пол, – медленно проскрипел он на пороге, почти благодушно взглянув на меня. – С твоей головой и твоими способностями ты уже через год легко смог бы стать звездой первой величины в нашей конторе. Но для этого, разумеется, пришлось бы отказаться от красивых жестов и разных резких телодвижений. Донкихоты сейчас уже не в моде, знаешь ли, давно не популярны как-то. Причем везде, где бы они еще ни водились, – в сражениях, в работе или в политике. Или – в Службе информационной безопасности. В наш прагматичный век госпожа Удача расставляет ноги только для реалистов. Подумай, мне действительно очень жаль, что с тобой все получилось так нехорошо и коряво. Ну пока. Всего доброго.

Шеф ушел. Я встал, запер за Стариком дверь и уселся за свой стол, нервно дыша от ярости и бессильной злости. Потом снова встал и вышел в приемную. Ингрид не было – куда-то вышла, и это хорошо, а то стала бы меня жалеть. Забавно. Чертовски все забавно в этом мире. Мы так лезем в чужие души, а в свою не пускаем.

Мы грубо гоним от себя сострадание, такое унизительное сострадание, но сами удивляемся, когда нам сочувствуют. Ненавижу, когда жалеют, это чертовски унизительно, поэтому сам никогда так не делаю.

– Старый пень, дерьмо собачье, – выругался я вслух и от души.

Подойдя к кулеру с водой, наполнил стакан и заметил, как предательски дрожит моя рука. Пузырьки в стакане с шипением поднимались вверх и лопались на поверхности. Надо будет отключить газирование.

– Вот ведь сволочь, – еще раз выругался я, глядя на молчаливый кулер. – Ну и трахайся со своей удачей, старый козел…

Стакан ледяной шипучки немного меня успокоил. Я присел на край кресла и принялся грызть авторучку, стараясь не думать о Старике. На таких вот типах и держится все наше общество, черт его побери. Есть хорошее правило: если твой начальник – последняя сволочь, никому об этом не говори, а лучше дождись, когда это скажет кто-нибудь другой, сам тогда и расскажешь начальнику.

Я вытянулся в кресле, положив ноги на край стола. Да, надо срочно что-то придумать. Ингрид будет, мягко говоря, огорчена таким поворотом событий. Как она говорила? «Мне приятно у тебя работать, потому что ты никогда не смотришь на меня как на дармовую публичную женщину». А я должен поступить с ней именно как с проституткой. Девушка, конечно, так просто не сгинет, не та личность, но пойдет по рукам, как это регулярно случается с некоторыми секретаршами, а жаль – классная она телка. С ее специальностью и при ее способностях нужно обладать еще и огромной силой воли, ну или, разумеется, какими-то мощными связями и большим личностным капиталом. А что у нее есть, у Ингрид? Да ничего, кроме сексуально озабоченных мужиков на каждом шагу. Ну получит она диплом в будущем году, окончит свою Юракадемию, а что толку? Для нее все только начнется, и придется долго и упорно прогрызать себе дорогу в этой паскудной жизни. Впрочем, что об этом сейчас думать, теперь-то уж я ничего сделать не смогу. Или смогу? А вот раньше смог бы? Конечно, были бы возможности. Вот и очередная проблема морально-нравственного порядка…