Темный флэшбэк

Через полчаса раздался сигнал, и я машинально взглянул на время. Кто-то срочно возжелал меня лицезреть. Я встал, вышел в свой кабинет, подошел к внешней двери, открыл ее и увидел перед собой старую секретаршу директора.

– Добрый день, Пол, – уверенно произнесла она, – простите за беспокойство. Шеф велел передать вам вот это, только лично и без свидетелей…

Она стеснительно отдала мне исписанный корявым почерком листок и, встретившись со мной глазами, опустила руку. То была моя собственная записка. Вернее – ее копия с пометками и комментариями Старика.

Сразу же полезли воспоминания. Как-то давно был период, когда я вместе со своим тогдашним другом – психиатром Стивом Дэвидсоном – тренировался в технике нейролингвистического программирования чужого сознания. Просто так, чтобы испытать себя, ну и для дела, естественно. Надавив на нужные точки разума, можно заставить всякого человека лить слезы, смеяться, уйти в депрессию, а в надлежащее мгновение – принудить кричать от восторга, ненавидеть что угодно, а потом признать то, что он всю свою жизнь активно отрицал. И, что меня особенно тогда поразило, можно заставить выполнять любую чужую волю. Таким образом я тогда подготовил ряд личных агентов, которые контактировали только со мной и ни с кем другим. Плата поступала сообразно отчетам – в зависимости от их объема, информативности и полезности.

Своих протеже я распихал в самые разные структуры в зависимости от занятий и личных пристрастий, но всегда туда, где проходят мощные информационные потоки. Техника техникой, но старыми добрыми приемами, известными с глубокой древности, пренебрегать тоже не стоило.

Часть агентов постепенно куда-то пропали – кто погиб, кто умер по «естественным» причинам, а кто превратился в «овощ» и пополнил контингент психиатрических отделений для хроников. Но несколько человек остались, что называется, «в строю». Их я тщательно охранял и опекал, причем все они понятия не имели, на кого работают, – знали только, что на кого-то важного и влиятельного, а щедрая оплата их занятий спасала меня от излишней любознательности с их стороны.

На следующий день пришлось развить бурную деятельность. В полиции ни друзей, ни хороших знакомых у меня уже не осталось, были только плохие знакомые. Всех хороших под разными предлогами уволили, или они ушли сами, а кое-кого вынесли вперед ногами.

Ну так уж получилось – совпало так, что все мои друзья в ту пору были умными и порядочными людьми. Но один патрульный до сих пор мне был сильно благодарен за то, что я вытащил его из мутной и безобразной истории, в которую он попал по собственной глупости. Меня лично он не знал, имени моего никогда не слыхал, но понимал, что есть некто, кому он обязан всем, и периодически я мог получать от него ту информацию, что не проходила по каналам связи. Сплетни, байки и слухи, но временами – закрытые данные. Очень часто даже простой треп содержал бесценные зерна истины, что при всей нашей мощи никак не получалось добыть обычными путями. Однако этим информационным каналом я не злоупотреблял – берег его.

Подготовить сообщение для Гаспара, как я шифровал своего человека в полиции, нужно было так, чтобы никто посторонний ничего бы не понял. Гаспар славился своими внебрачными детьми и никогда не принадлежал к обществу трезвенников. Кроме того, он был страшный обормот и мог по безалаберности оставить мою записку где угодно.

«Слушай, ты. Когда мне долги вернешь? Меня интересуют алименты за ТРИ последних месяца, а чека от тебя что-то не видно. Напоминаю, если ты забыл. Паула».

Паулой был я. Получив это сообщение, Гаспар поймет, что к чему, соберет все необычное, что слышал за последние три месяца, и переправит мне. Или сообщит, кто ведет наиболее интересные дела. Это уж он сумеет сделать.

Письмо от Гаспара пришло через двадцать четыре часа. Это была короткая записка, содержание которой ничем не отличалось от любого такого же письма затюканного жизнью мужика, давно уже не тоскующего по своей бывшей любви:

«Паула, дорогая, буэнос диас. Рад слышать твой голосок. Как ты? Все поправляешься? Как наша малышка? А твой мачо? Все еще пьет? Привет ему от меня. Я не смог вовремя перевести деньги, уж извини. Занят был по самое это самое. То лейтенант Гибсон припашет, то сержант Димовски что-то для меня придумает. И все за два последних месяца. Извини, дорогая, но пока только часть суммы. Остаток – через две недели. Ну пока, моя Пышечка. Твой Птенчик».

Ага. Значит, лейтенант Крис Гибсон и сержант Грегори Димовски занимаются чем-то для меня интересным. Причем времени у первого два месяца, а у второго – всего две недели. Забавно.

Другие мои информаторы действовали кто в СМИ, кто в службе досуга, кто еще где. На тот момент интерес для меня представляли пятеро. Кроме Гаспара еще оставались: Сильва, Уллис, Гарри, Пейдж и Санх. Им всем я разослал почти одинаковые шифровки, в переводе выглядящие примерно так:

«Узнай, что криминального сейчас происходит в твоей среде. Интересуют только особо скандальные дела, исключительно те, что зацеплены полицией, но еще не дошли до суда».