Темный инквизитор для светлой академии

Справочник показался мне жутко интересным, не то, что русловедение и другие нудные науки. И, взяв громоздкий фолиант с прекрасными иллюстрациями в руки, сел в кресло и продолжил чтение.

…Пораженное тело издает запах тухлятины. Может перейти в новое тело или остаться в прежнем, подкрепленным новым подношением. При наполнении силой неутомим, в постоянном движении. Не отличаются умом. Лживы…

…Морин, — гласила подпись под цветной иллюстрацией. Безносая зубастая тварь серого цвета даже так пугала, а что уж говорить, если с таким столкнуться вживую?! — Паразитическая тварь четвертого круга, обладает большой пастью, наполненной мелкими, кривыми зубьями… Опасны для призывателей. При нарушении защитного круга любой, кто оказался на их пути, будет немедленно осушен…

Ниже кратко рассказывалось о руне подчинения, обрядах, каком-то очищающем символе… Я листал и всматривался в увлекательные рисунки. А потом вдруг спохватился, что потерял страницу, нужную инквизитору. Пока ее искал, перелистал весь фолиант, зачитался и совсем забыл о времени. Казалось: еще чуть-чуть, одну страницу, — и уйду, но… не успел. В коридоре послышался голос магистра Митара, переговаривавшегося с комендантом.

Бросив книгу на стол, метнулся к окну. Ну-ну, летать я не умел. Ринулся к шкафу, но он был заполнен вещами, коробками, опять же, книгами… Тяжелые шаги приближались, и мне ничего не оставалось, как залезть под кровать.

Хлопнула дверь, и по полу потянул холодный воздух. Вдобавок каменный пол неприятно вытягивал тепло из тела.

«Если в ближайшую меру не выйдет по делам — мне конец. Или околею, или он прибьет, потому что явно не в духе. Митар резко сел у входа на стул, раздраженно стянул сапоги и швырнул их в угол. Сначала первый упал с грохотом, затем второй. Переобулся. Потом снял ремень с тяжелой пряжкой… Представив, как в гневе выпорет меня им, если найдет, стало страшно. С его-то силищей!

Между тем хозяин комнаты стянул черную инквизиторскую тунику и направился к шкафу. Ох, я и обрадовался, что спрятался не в нем. Он открыл дверцу и застыл, разглядывая себя в зеркале.

— Урод! — донесся горький вздох. Не услышал бы этого сам — не поверил, что сильный, уверенный в себе мужчина переживает из-за увечья.

Митар стянул рубаху, аккуратно свернул, одел другую, светлую.

«Неужели больше не покинет комнату?» — испугался я. Опасения укрепились, когда он открыл створку книжного шкафа, достал оттуда фляжку и сделал несколько глотков. Сел за рабочий стол и на мгновения замер.

«Догадался?!» — задрожал я то ли от озноба, то ли от страха. Но вдруг Митар принялся захлопывать книги и шуршать, а потом под край кровати закатился скомканный лист.

Я чуть-чуть выглянул. Теперь магистр выглядел совершенно иначе, чем в инквизиторском одеянии. А с винной флягой в руках — так вообще, как нормальный мужчина. Однако чувствовалось, что нет в нем прежнего спокойствия. Мрачность и складка на переносице подтверждали догадку.

«Уж не из-за меня ли?! — затревожился. Наблюдать, как магистр не находит себе места, было отчего-то грустно. — Да что с ним…?!»

Неожиданно он поднялся из-за стола и пошел к кровати… Я думал, что поседею от страха; что он заметил меня. Но Митар остановился у края, скинул комнатную обувь и сел на постель. Кровать угрожающе скрипела, когда грузное мужское тело ложилось, но пользуясь шумом, я успел развернуть лист… и вот тут обомлел… потому что на нем была нарисована та самая красотка.

«Ой! Кто бы мог подумать, что инквизитор страдает от ревности!» — я узнал великую тайну ужасного магистра, но сдавалось мне: за нее заплачу сполна. Митар не собирался засыпать. Вертелся, пил, снова вертелся. Да если бы и заснул, дверь-то заперта! Я сам себя загнал в ловушку, потому что любопытный и трус. От раскаяния готов был подать голос и признаться, что тут, тем более, что окончательно замерз. Но Всевидящий решил преподать мне урок, потому что вдруг я громко икнул…

Наступила тишина… Я затаился тоже, но икота — такая штука, которая просто не проходит… И почти тут же икнул вновь. Раздался скрип, а затем голос магистра:

— Вопет, ты?

— Угу, — жалобно пропищал, кляня свое неуемное любопытство.

— Выползай, подкроватный грызун.

Еще никогда мне не было так стыдно. Под насмешливым взглядом каре-желтых, прищуренных глаз, я чувствовал себя крысой. Залившись краской, стоял перед ним замерзший и покрытый пылью и боялся шелохнуться.

— Шпионишь?

— Книжку смотрел, — ответил честно.

— М?

— Рисунки красивые.

— Теперь убирайся, — два простых слова прозвучали приговором. Сердце заметалось, забилось, захотелось плакать, взмолиться о прощении, клясться, что больше никогда не буду, но знал: бесполезно.

Я преступил грань. Грань доверия.

— Хорошо, — проблеял. — Но это еще не все.

— Неужели?! — насмешливый голос Митара больно задевал безразличием.

— Я…

— Не разочаровывай меня.

— Нет-нет, не буду оправдываться. Виноват! — поспешил заверить. — Я должен признаться еще в одном проступке. Я его еще не сделал, но как бы тоже виноват. Сложно объяснить…

— Трус.