Темный карнавал

Распахнув следующую золоченую дверь, еще ослепительнее первой, он подтолкнул меня вперед, вошел следом и захлопнул ее за собой. Я впился глазами в темноту.

– А здесь что? – спросил я шепотом.

– Тренировочный зал Дориана, что же еще? Кто занимается здесь час за часом, день за днем, тот возвращает себе молодость.

– Ну и ну! – Дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, я вглядывался в бескрайний полумрак, где сновали какие-то тени и шелестели голоса. – Насколько я знаю, спортивные упражнения помогают сохранить, а не вернуть молодость… А теперь хотелось бы узнать…

– Читаю ваши мысли. Имеется ли у каждого из помолодевших стариков, что выстроились у стойки бара, собственный портрет, спрятанный на чердаке?

– И что вы мне ответите?

– Отвечу «нет»! Есть лишь Дориан. Слава в вышних Дориану!

– Который стареет за всех вас?

– Точно! Полюбуйтесь, какой у него тренировочный зал!

Я присмотрелся к высокому гимнастическому помосту, похожему на зловещий берег, куда приливной волной набегали десятки теней, издавая протяжные стоны.

– Наверно, не стоит здесь задерживаться, – сказал я.

– Чепуха. Пойдемте. На вас никто не обратит внимания. Они все… заняты. А я поведу вас, как Моисей. – Меня обдало сладковатым дыханием. – Сим повелеваю, чтобы Красное море расступилось.

Мы двинулись вперед по проходу меж двумя набегающими темными волнами – одна кошмарнее другой – под судорожные вздохи, крики, толчки, глухой стук и навязчивый шепот: еще, еще, о боже, еще!

Я бросился наутек, но провожатый поймал меня за руку.

– Взгляните направо, теперь налево, теперь опять направо!

Можно было подумать, по сторонам барахтаются сотни две диких зверей, но нет, это были люди, которые боролись, прыгали, падали, катались по полу. В темноте вздымалось море плоти, на бесчисленных борцовских матах извивались конечности, поблескивала потная кожа, сверкали зубы; мужские тела лезли вверх по канатам, вращались на обтянутых кожей гимнастических конях, подтягивались на перекладинах, срывались в гущу стенаний и сдавленных воплей.

– Господи! – вскричал я. – Что все это значит?

– Посмотрите вот туда.

Над диким кишением плоти в дальней стене виднелось огромное окно, футов сорок в ширину и десять в высоту, за холодным стеклом маячило Нечто, в упоении следящее неотрывным, всеохватным взглядом за теми, кто внизу.

Между тем над их головами проносились невообразимой силы вдохи: какая-то прожорливая, невидимая мощь раз за разом поглощала воздух гимнастического зала. Тени извивались и падали: под этим могучим вдохом они кренились в одну сторону, а меня стала одолевать духота. Можно было подумать, в потемках кто-то время от времени включал гигантский пылесос, который забирал влажный воздух и не отдавал его назад. В долгих промежутках извивались и падали тени, а потом недоступная взору жадная глотка с неутолимым сладострастием опять втягивала в себя спертый воздух. Вдох, вдох и еще раз вдох, утоляющий желания.

А тени все клонились вбок, и вскоре неведомая сила увлекла меня самого в ту же сторону, к всеохватному стеклянному глазу – к гигантскому окну, за которым бесформенное Нечто пожирало воздух спортивного зала.

– Дориан? – спросил я наугад.

– Ступайте поклонитесь ему.

– Да как же… – Передо мной судорожно метались тени. – А эти-то здесь зачем?

– Вот у него и спросите. Страшно? Кто смел, тот и сумел. Вперед!

Он распахнул третью дверь, но я даже не заметил этого движения и уж тем более не разобрал, была ли она обжигающе золотой, потому что меня обдало удушливым жаром, словно из парника. Дверь тут же захлопнулась, и мой златокудрый доброжелатель запер ее на щеколду.

– Готовы?

– Мне нужно домой!

– Нет, сперва подойдите, – указал пальцем мой провожатый, – к нему.

Вначале я ничего не увидел. Тусклый свет, как и в гимнастическом зале, не мог осветить громадных чертогов. Мне в нос ударил запах тропической зелени. Чувственное дуновение ветерка ласкало щеки. Откуда-то повеяло плодами манго и дынного дерева, аромат увядающих орхидей примешивался к соленому запаху невидимого морского прибоя. Эти запахи несло с собой все то же могучее дыхание, которое то замирало, то оживало снова.

– Здесь никого не видно, – возразил я.

– Подождите, пусть глаза привыкнут к темноте.

Я ждал, глядя перед собой.

Поблизости не оказалось ни одного кресла – в них просто не было нужды.

Он не сидел, не полулежал, а громоздился на исполинском ложе, размеры которого поражали воображение: футов этак пятнадцать на двадцать. Мне вспомнилась квартира знакомого писателя, где пол одной из комнат был устлан тюфяками, чтобы женщины, приходившие к нему в гости, спотыкались у самого порога и сразу принимали горизонтальное положение.

Нечто подобное я увидел у Дориана, только здесь под стать лежбищу был и его обитатель: в центре колыхалось необозримое стекловидное месиво, обтянутое пленкой кожи.