Темный карнавал

– Будет тебе! Ты – как все, кто быстро взрослеет и многого желает. Сдается мне, девчонки, девушки вроде тебя, испокон веков ускользали из дому. Как у нас в Гринтауне, так и в Каире, и в Александрии, в Риме, в Париже. Проснутся летней ночью – и ноги сами несут их в укромное место, будто кто-то позвал по имени…

– Верно, кто-то меня позвал! Так и было! Позвали по имени! Истинная правда! А ты откуда знаешь? Не ты ли меня позвал?

– Нет, не я. Хотя мы с тобою оба с ним знакомы. Имя вспомнишь, когда вернешься домой – уж не знаю, в какую тебе сторону – и ляжешь спать.

– Что значит «в какую сторону»? Вот же мой дом, позади тебя, – сказала она. – Туда и пойду. Я здесь родилась.

– Надо же, – засмеялся он. – Я тоже.

– Ты? Кроме шуток? Честно?

– Ну, да. Стало быть, ты слышала, как тебя позвали. Вышла из дому…

– Все верно. Уже не в первый раз. И, как всегда, никого не застала. Но здесь точно кто-то есть, я ведь не ослышалась?

– Настанет время – и появится человек, которому как раз впору будет тот голос.

– Ох, зачем ты меня дразнишь?

– Я не шучу. Поверь мне. Так и будет. Уж сколько девушек слышали этот зов – в разные годы, в разных местах, в летний зной, а то и в зимнюю стужу выходили они прямо на холод и стояли, не замерзая, среди сугробов, и прислушивались, и высматривали незнакомые следы на полночном снегу, а мимо пробегал только старый пес, оскалившись в улыбке. Вот ведь незадача, такая незадача.

– И верно, такая незадача. – Он успел разглядеть улыбку, хотя луна вышла всего лишь на миг и тут же спряталась за тучи. – Глупости это все, да?

– Вовсе нет. У парней случается то же самое. Лет в шестнадцать-семнадцать начинают совершать дальние походы. Конечно, такой не будет стоять на одном месте, ожидая неизвестно чего. Но уж как зашагает – не остановишь! От полуночи до рассвета может отмахать не одну милю, домой доберется без сил, там его словно прорвет, а потом, во сне, ему привидится собственная смерть.

– Даже обидно: одни стоят, другие шагают – и никак им не…

– Не повстречаться?

– Вот-вот. Жалко, правда?

– Рано или поздно встречи не миновать.

– Ну нет, мне уже никого не встретить. Я старая, страшная, гадкая и этот голос слышу многие ночи подряд: он зовет, я выхожу, а там – никого, хоть умри.

– О прекрасная дева, – негромко произнес он. – Не умирай. Всадники уже мчатся на подмогу. Тебя спасут.

В его словах было столько уверенности, что она невольно подняла глаза, хотя до этого смотрела на свои руки, в которых держала душу.

– Ты точно знаешь? – спросила она.

– А как же!

– Честно? Не обманываешь?

– Богом клянусь, клянусь всем сущим.

– Тогда рассказывай дальше.

– Рассказывать-то особенно нечего.

– Нет, рассказывай!

– Все у тебя будет хорошо. Очень скоро, в один прекрасный день или в одну прекрасную ночь, кое-кто тебя позовет, ты выйдешь – а он тут как тут. На этом игра и закончится.

– Игра в прятки? Уж очень она затянулась.

– Она, почитай, закончилась, Мари.

– Тебе известно мое имя?!

Смутившись, он замолчал. В его планы не входило себя выдавать.

– Как ты узнал и, вообще, кто ты такой? – не отступала она.

– Сегодня ночью заснешь – и узнаешь. Если слишком многое будет сказано словами, то ты исчезнешь, а может, я исчезну. Теперь я и сам не знаю, кто из нас двоих – призрак.

– Только не я! Уж конечно не я. Вот, до меня можно дотронуться. Я стою на земле. Да что там говорить – взгляни! – И она протянула ему на ладони последние слезы, которые смахнула с ресниц.

– И впрямь настоящие. Что ж, милая девушка, остается признать, что ночной гость – это я сам. Явился тебе сообщить, что все будет хорошо. Ты веришь, что бывают особенные призраки, необыкновенные?

– А что в тебе особенного?

– Кто-то из нас двоих необыкновенный. А может, мы оба. Призрак влюбленности, призрак рождения.

– Я или ты?

– Парадоксы трудно объяснить.

– Все зависит от того, как посмотреть: одного из нас вообще не может быть – либо тебя, либо меня.

– Если тебе так проще, считай, что меня здесь нет. Скажи, ты веришь в призраков?

– Кажется, верю.

– Так вот, сдается мне, они бывают особенными. Не призраки мертвецов. А призраки желаний и надежд, можно даже сказать, призраки влечений.

– Не понимаю.

– Ну, случается у тебя, скажем, такое: ты в поздний час, вечером или ночью, лежишь в постели без сна, а тебя одолевают грезы, до того настойчивые, что от них душа рвется из тела, словно кто-то дергает длинное белое полотнище, вывешенное из окна? Когда чего-то хочется так сильно, что душа расстается с телом и летит вдогонку за желанием, да еще с невообразимой скоростью?

– Вообще-то… да. Случается!

– Мальчишкам это знакомо, да и взрослым тоже. Я, например, в двенадцать лет зачитывался романами Берроуза про Марс.[1] В них Джон Картер вставал под звездами, воздев руки к Марсу, и просил о перелете. Тогда Марс забирал у него душу, выдергивал его, как больной зуб, из обычной жизни, перебрасывал через космос и опускал среди мертвых марсианских морей. Мальчишки, мужчины – они такие.

– А девчонки и женщины?

– Они просто грезят. И тогда призраки вырываются на свободу. Ожившие призраки. Ожившие надежды. Ожившие влечения.