Темный кристалл

Вампирша зашипела, отодвигаясь, но бросить взгляд в сторону юноши так и не решилась. Паола тем временем достала верёвку и стала связывать руки своей пленнице. Та шипела, но другим способом выразить своё недовольство не решилась. Намотав на руки пленницы верёвок длиной с улицу, Паола обернулась к Хоуку:

— Будь наготове, ситуация может измениться в любой момент. Нам придётся познакомиться с хозяином этой помойки и, скорее всего, это будет неприятный опыт в общении со мне подобными. Хотя, — что-то прикинув в уме, произнесла она, — мы скорее всего можем ускорить эту встречу. Никуда не уходи, — бросила она связанной. — Иначе, клянусь ночью, следующий, на ком ты попытаешься испытать свои чары, будет солнце.

Только теперь Хоук смог как следует осмотреться. Действительно, место не отличалось изысканностью, в отличие от живущих в нём. Или это всё просто ширма?! Он уже хотел спросить Паолу, когда услышал приглушённый вздох. Его спутница рассматривала дверь, из-за которой предположительно появилась их пленница. Тяжеленая, окованная железом, на которой кто-то очень талантливый изобразил сцены из другого мира. Рядом стояла вампирша с отсутствующим взглядом.

— Паола?! — позвал он. — Что с тобой?!

— Всё в порядке, малыш, — но голос её говорил совсем иное. — Просто я столько слышала о красоте утерянного нами мира, что, когда натыкаюсь на остатки былого величия, не могу сдержать эмоций. Здесь, — она прикоснулась к двери, — повествуется о рождении нашей расы. Времени, когда правили всемогущие боги, и жили легендарные герои.

— А что за дверью?

— Я не знаю. Но мы можем спросить нашу неудачливую обольстительницу.

— Так я тебе и ответила, — тут же огрызнулась та. — Если б не ты, он бы уже валялся у меня в ногах, умоляя, чтобы я впилась ему в горло. Я бы сделала из …

Что собиралась сделать с Хоуком suruk’hami осталось загадкой, по крайней мере для него самого. Но, видимо, Паола прекрасно разбиралась в предмете разговора, так как, сделав шаг вперёд нанесла короткий хлёсткий удар, пришедшийся в скулу связанной вампирше. Та разразилась отборной руганью, останавливаясь, чтобы сплёвывать кровь. Хоук решил отдохнуть от ругани и пройтись по лавке, пока её не превратили в поле боя. То, что попадалось ему на глаза, интереса не вызывало, и вскоре он прекратил изучать всевозможную посуду, предметы туалета, украшения, картины и прочее. Пленница заметила его интерес и, откинув выбившуюся прядь, сказала:

— Здесь нет по-настоящему интересных вещей, способных заинтересовать тебя или твою, хм, подружку.

— Стоит предположить, что всё самое интересное вы держите внизу. Рядом с логовом, — тут же вклинилась в разговор Паола. — Иначе к чему эта преграда. К тому же не твоим куцым мозгам решать, что нам интересно, а что нет.

— Да потому, что вы даже не сказали, что вам нужно в нашей лавке! — взвилась пленница. — Вломились посреди бела дня, убили слугу, разнесли лавку, не назвав ни одной причины. Гаррич будет в бешенстве. Я с удовольствием посмотрю, как он осушит тебя и твою собачонку. Ха-ха!

— Согласна с тобой в одном, подруга, — голос Паолы напоминал стеклорез. — Времени узнать это у тебя осталось совсем немного. Солнце садится, а значит, скоро заявится и твой дружок.

Никогда закат не казался юноше таким долгим и тревожным. Паола, наоборот, пребывала в отличном настроении, словно отказываясь видеть его тревогу. Она достала тьягу и, положив саблю себе на колени, сидела, что-то насвистывая. Пленница несколько раз пыталась заговорить, но, натыкаясь на стену отчуждения, прекратила свои попытки.

Наконец на Зидию опустилась ночь, и по Высхольду заскользили фонарщики, отвоевывая у ночи территорию света. Паола очнулась от спячки, вмиг становясь самою собой.

— Хоук, малыш, встань за спиной у этой… как там тебя зовут?

— Ну, наконец-то спросила! Сильвер — моё сценическое имя.

— А-а, так ты еще и поёшь?! — Паола изогнула бровь, одним жестом выказав полное пренебрежение к подобной мысли. — А репертуар, наверное, весь о любви. Что-то вроде «я для тебя…»?

Наконец-то пленницу прошибло, и Хоук впервые увидел, как женщина из милого ангела превращается в фурию. Превращение было столь стремительным, что произвело впечатление даже на Паолу. Внезапно юноша почувствовал её руку на своём предплечье:

— Началось.

Даже сквозь шум и ругань Сильвер, он не услышал ничего. Зато его спутница в один прыжок оказалась у двери, которая стала открываться.

— Сильвер, что за…

Вошедший получил удар рукоятью тьяги в висок и беззвучно осел на пол.

— Плюс один! — прохрипела Паола, затаскивая тяжёлое тело внутрь лавки. — Малыш, подай, пожалуйста, верёвку. Цепь была бы надёжней, но, чем, как говорится, богаты.

Спустя несколько минут, благодаря улучшенной физиологии или крикам Сильвер, Гаррич пришёл в себя. Обнаружив себя связанным, сначала удивился, затем пришёл в ярость. Вздулись вены на шее, верёвка затрещала и порвалась бы, если б не лезвие, возникшее из-за спины и чья-то рука, дёрнувшая за волосы с нечеловеческой силой.