Темный любовник

Вновь оказавшись у подножия лестницы, Бет потуже стянула отвороты халата. Стоя в мерцающем свете газовых ламп, заставлявшем стены казаться живыми, она принялась разглядывать дверь на противоположной стороне. Ощущая, как стремительно тает ее смелость, Бет подошла, взялась за ручку и толкнула.

С другой стороны ее встретила непроглядная тьма, стена черноты, вызывающая мысли о бездонной пропасти или же необъятном пространстве. Она потянулась мимо косяка и стала ощупывать стену в надежде наткнуться на выключатель, а не на зубастое чудище, стремящееся отгрызть ей руку.

С выключателем не вышло. Зато по прошествии минуты ее кисть все еще была при ней.

Шагнув в пустоту, Бет медленно двинулась налево и уперлась во что-то большое. Нащупав медную ручку и ощутив запах лимонной полироли, она предположила, что неизвестный предмет скорее всего является высоким старинным комодом на ножках. Выставив перед собой руки, она продолжила путь до тех пор, пока не отыскала лампу.

Нащупав выключатель, она щелкнула им и заморгала от вспыхнувшего яркого света. Подставка лампы представляла собой изящную восточную вазу, а стол, на котором та располагалась, был сделан из красного дерева и очень изысканно украшен. Само собой, вся комната была декорирована в том же самом поразительном стиле, как и остальные помещения наверху.

Как только глаза привыкли к свету, Бет огляделась.

— О… боже… мой.

Повсюду были ее фотографии. Черно-белые, цветные, снятые крупным планом. Она была запечатлена в каждом своем возрасте. Младенчество, детство, юность. Во время обучения в колледже. Одна из фотографий оказалась совсем свежей, снятой в тот момент, когда она выходила из офиса «Колдвелл Курьер Джорнал». Она помнила тот день. Шел первый зимний снегопад, и она смеялась, глядя в небо.

Восемь месяцев назад.

Мысль о том, что она разминулась со своим отцом всего на каких-то несколько месяцев, вызывала горечь.

Когда он умер? Как он жил?

Одно несомненно: у него был превосходный вкус. Удивительное чувство стиля. И он определенно любил красивые вещи. Просторная личная комната ее отца была великолепна. Насыщенный красный цвет стен подчеркивал и приковывал внимание к еще одной впечатляющей коллекции пейзажей, принадлежащих «Школе реки Гудзон», вставленных в позолоченные рамы. Пол был застлан синими, красными и золотыми восточными коврами, их краски горели ярко, словно витражные стекла. Но самой внушительной деталью в комнате являлась кровать. Массивная антикварная вещь ручной работы с темно-красными бархатными занавесями, свисающими с балдахина. Слева на ночном столике стояла лампа и еще одно ее фото. Справа лежали часы, книга и стакан.

Он спал на той стороне.

Бет подошла и взяла книгу в твердой обложке. Та оказалась на французском. Под книгой лежал журнал. «Форбс»[104].

Отложив их, она перевела взгляд на стакан. В нем все еще оставалось около дюйма воды.

Либо кто-то спит здесь… либо ее отец умер совсем недавно.

Она огляделась, выискивая одежду или чемодан, которые означали бы присутствие гостя. Ее взгляд привлек письменный стол из красного дерева, стоящий на противоположной стороне. Она подошла и села в его напоминающее трон кресло, полностью утонув в нем. Возле кожаной записной книжки лежала небольшая стопка бумаг. Счета за дом. За электричество. За телефон. За кабельное телевидение. Все на имя Фритца.

Так… обыденно. Точно такие же вещи лежат и у нее на столе.

Бет оглянулась на стакан, оставленный на ночном столике.

Его жизнь оборвалась внезапно, поняла она.

Чувствуя себя настоящим взломщиком, но не найдя в себе сил противостоять искушению, Бет выдвинула маленький ящичек под рабочим столом. Ручки «Монблан»[105], большие зажимы для бумаг, степлер. Задвинув его обратно, она потянулась вниз и осмотрела ящик побольше. Тот был доверху забит папками. Она выбрала одну наугад. Это оказались финансовые документы…

Ни хрена себе! Ее отец был набит деньгами. Набит под завязку.

Она перевела взгляд на следующую страницу. И, похоже, в пользу безбедной жизни у него были миллионы и миллионы доводов.

Вернув папку на место, Бет закрыла ящик.

Это, безусловно, объясняет дом. Картины. Машину. Дворецкого.

Около телефона стояло ее фото в серебряной рамочке. Она взяла его в руки, пытаясь представить себе смотрящего на нее отца.

«Где же его собственная фотография?», удивилась она.

Можно ли вообще сфотографировать вампира?

Она вновь обошла комнату, не пропуская ни одной рамочки. Только она. Везде она. Одна…

Бет нагнулась.

И дрожащей рукой потянулась к золоченой рамке.

В нее был вставлен черно-белый снимок темноволосой женщины, застенчиво смотрящей в объектив. Будто смущаясь, она прикрывала лицо рукой.

«Эти глаза», изумленно подумала Бет. «Я каждый божий день вижу в зеркале точно такие же».

Ее мать.

Она погладила стекло указательным пальцем.