Тёмный лорд (СИ)

— Невероятно храбрый и талантливый мальчик! — заметил Диппет. — Подумать только: спас жизнь мисс Блэк! Я полностью согласен с профессором Слагхорном, и от себя готов присудить еще двадцать баллов Слизерину.

— Все верно, Армандо, — вздохнул Дамблдор. — Однако его патронус произвел на меня впечатление.

— Да, невероятно, — пробормотал директор. — Том затаил дыхание. — Только один британский маг имел покровителя в форме змеи.

— Меня давно это наталкивает на размышления, — заметил декан Гриффиндора. — Левша с патронусом-змеей — невероятное сочетание, если не сказать даже больше.

Тому показалось, что сердце сейчас выскочит из груди. Такое сходство со Слизерином было невероятным для простого совпадения. В соседнем мешке засопел тучный четверокурсник, и Том затаил дыхание.

— … Вы уверены, что за этим стоял Гриндевальд? — раздался голос Диппета.

— Конечно. Двое его сообщников схвачены в Запретном лесу. Они-то, без сомнения, и направляли дементоров.

— Значит… — в голосе Диппета чувствовалась нотка дежурного сомнения, словно он знал страшную правду, но не хотел верить в нее.

— Это значит, Армандо, что война действительно началась, — спокойно заметил Дамблдор.

Том посмотрел на заколдованные снежинки и сосновые ветки, украшавшие лестницу. Слыша властный голос профессора трансфигурации, он, как никогда, проклинал собственную слабость. Если настоящая война с Гриндевальдом в самом деле началась, то изучить темные искусства было вопросом жизни и смерти.

*

Зима сорокового года казалась бесконечной. На смену мокрым метелям пришли снежные бури, и сугробы закрывали даже нижние окна школы. В начале февраля разыгралась такая сильная вьюга, что замело все проходы к Хогсмиду и поломало немало деревьев в Запретном лесу. Печное отопление несколько раз давало сбои. В такие дни завхоз карлик Мур чистил забитые сажей дымоходы, а школьники грелись, разводя во дворе костры из дров. Том чувствовал себя не в своей тарелке: события Рождественской ночи стояли у него перед глазами, как картина, нарисованная в зловещих, мрачных тонах. Кошмары стали сниться ему регулярно, каждую ночь, а тот самый противный мерзкий голос в его голове, казалось, звучал всё сильнее.

Большой зал убрали за два дня, но до самой весны в нем стоял запах гари. Профессора Бири выписали из больницы в середине зимы, когда колдомедики вернули его голове прежний вид. Профессору Кеттльберну повезло меньше: его отстранили от ведения занятий на целый семестр. Директор Диппет сначала хотел посадить в карцер Элизабет Бернз из-за нападения на профессора травологии, но девочка после нападения дементора не выходила из лазарета.

Тома, впрочем, это мало интересовало. В феврале он пару раз ночью пробирался в Запретную секцию, чтобы почитать такие книги, о существовании которых ему не полагалось даже знать. В Пасхальную ночь он нашел «Пособие для начинающих изучать темную магию» и опробовал несколько простейших заклинаний. Было страшновато, но в целом выходило увлекательно. На обратном пути Том присел на подоконник и долго смотрел на порхание снежинок, не понимая, отчего ему кажется, будто должно случиться что-то плохое.

*

Третий семестр начался также буднично, как и второй. Том по-прежнему учился по программам повышенной сложности и три раза в неделю осваивал вместе с шестикурсниками египетские иероглифы. На смену мокрому снегу пришли обложные ливни, и на травологию второкурсники приходили продрогшими и мокрыми. Молодой стажер Донан Стоклер, временно заменивший профессора Бири, частенько сушил промокших до нитки учеников.

Десятого апреля Том проснулся рано. Ему снился дурной сон, в котором призрачное змееподобное лицо, усмехаясь, превращалось в копию Тома. Вбежав в Большой зал, он понял, что дурные предчувствия оказались верны. В «Пророке» писали, что армия Гриндевальда внезапно перешла в наступление и за один день захватила Копенгаген. Это, впрочем, было еще не все. Внизу огромными буквами было выведено: «ВТОРЖЕНИЕ ВЕРМАХТА В НОРВЕГИЮ».

— Норвегию-то за что? — раздался, как из тумана, голос Араминты.

— Да так… В гости пришли, — нервно расхохотался какой-то парень.

Несколько голосов продолжали болтовню, но Том, казалось, не замечал их. Внимание Тома занимала колдография, изображавшая, как солдаты в серых шинелях и касках занимали прибрежные скалы. Во всем их облике сквозило нечто призрачное, точно они были ожившими статуями из сумрачной галереи.

В коридоре, как обычно, сновала толпа учеников. Большинство старшекурсников разбились на пары и что-то бурно обсуждали — новости о войне или о поражении Хаффлпаффа. У подоконника сидел Рудольф Догвуд, а у него на коленях раскинулась Люси Блэкман. Том с отвращением посмотрел на них. Еще в прошлом году Люси на всю слизеринскую гостиную с восхищением расписывала игру Догвуда и обещала подругам, что он будет у ее ног.

«Посмотри на Люси, — ухмыльнулся в голове надменный голос. — Она захотела и победила. Тогда почему не может победить Гриндевальд?»