Темный маг (СИ)

— А ты не гордостью думай, а головой. В голоде вины твоей нет, как и в суровой зиме. Дети у тебя от недоедания шатаются уже, а супруга на сносях, — сдавленный вздох подсказал, что последнее стало новостью даже для жены. -- С меня от трёх пригоршень крупы не убудет, а вы продержитесь чуть дольше. А приказывать я тебе имею полное право, на моей земле живёшь, – он так и не открыл глаз, не удостоил собеседника взглядом. На деле же просто не хотелось объяснять, что тусклый свет лучины больно жег глаза. Что детей жена старосты ждёт сразу двоих и, в силу нищеты, что маг видел в подобных деревнях из года в год, малышня скорее всего не выживет. А ещё горели раны, дёргая злой острой болью, и мечталось забыться. Или хотя бы уснуть.

Короткая возня подсказала, что хозяин дома его все же услышал. И, кажется, он все же задремал, потому как возвращение Борха вышло неожиданным, равно как и короткий стук о столешницу. Нэль все же приоткрыл глаза и выпрямился, с интересом глядя на бутыль с, судя по всему, самогоном. А староста уже выставил чугунок на середину стола, добыл ложки, да плеснул мутноватой жидкости в два грубых глинянных бокала.

– За что пьем, колдун?

– Молча. И не чокаясь.

Борх кивнул и опрокинул посуду в себя. Так пили о покойниках.

– По ком пьем?

– Скольких задрали у тебя, напомни?

– Семерых.

– И ещё тринадцать на заимке, что недалеко отсюда. Пасечник там жил с женой, сыновьями, невестками да внуками, – Нэль наконец ощутил как расслабляется тело, как разбегается по жилам жар, разгоняя кровь и притупляя боль. – У тебя тут рвар. А двадцать человек это даже не плохо. Это ещё хуже.

– Да куда уж хуже то, – староста вновь плеснул в обе кружки горячительного напитка. Рвар – это действительно куда хуже нечисти, сбившейся в стаю. Это куда хуже вообще всего, что можно представить. Даже хуже черной гнили. После нее выжившие остаются. После рвара – нет.

Они выпили, вновь не чокаясь. И лишь после этого маг продолжил.

– Двадцать человек, Борх. Он набрал достаточную массу, что бы... – Нэль осекся, замолчал, вспомнил, что перед ним хоть и не глупый, но селянин. – Короче, их теперь двое.

Староста, побледнев, молча налил по третьей. У бывалого мужика, пятнадцать лет жизни отдавшего императорской армии, служившего десятником, от ужаса подвело живот. Про нечисть больше не думалось. Думалось лишь о том, как беспечно после нашествия умертвий бегали по селу дети, сновали люди. Некоторых голод выгнал даже за околицу, в ближайший пруд – наковырять из мёрзлой ещё земли корешки камышей, да добыть хоть сколько перезимовавшей клюквы.

– Как же быть теперь? – хозяин дома даже удивился, как ровно прозвучал собственный голос. – Ведь и один безликий – много. А тут двое... Я служил ещё, когда они появились. Доводилось встречаться, – он внимательно смотрел на мага, невозмутимо набивающего брюхо кашей. Самому ему вдруг прочно отшибло аппетит. Благо, что жена и дети уже спали – разморило быстро с непривычной сытости.

– Ешь. Раз служил – поможешь завтра. А если в беспамятство с голоду уйдешь, сожрут тебя, – Нэль отложил ложку и двинул котелок к старосте.

– Откуда они вообще взялись, рвары? Не было ж такой напасти ранее. Двадцать лет назад не было ещё, – нехотя он все же взялся за ложку, зная – колдун прав. – А помочь помогу, да не сгибнуть бы.

– Не сгибнешь, – хмыкнул маг. – А безликие оттуда и взялись, откуда всякая пакость в мир лезет. С лабораторий темных. Если без подробностей, то решили однажды маги, что император наш недостаточно хорош. Всякие маги, кстати, и светлые тоже – воду мутили. В аккурат лет двадцать прошло, чуть больше. Захотели власть сменить, да своего человека на престол усадить. И вывели это вот... Чудовище. Разную нечисть брали, да самое лучшее у нее выбирали. Даже специальных людей отрядил, которым рвары подчинялись. Вот только с переворотом не вышло, император это не одобрил и заговорщиков казнил всех, как одного. Только безликие разбежались по империи, и, как их не отлавливали, всех так и не смогли собрать. Сам понимаешь, трудно искать тварь, которую не видно, – да, невидимость стала самой неприятной особенностью этой твари.

Какое-то время в избе царила тишина. Староста ел, Нэль – пил. И ни один из них более не хотел трепаться о событиях, что закончились когда один из них ещё даже десяти лет не встретил, а второй едва на службу вышел. И за которыми им последствия расхлёбывать.

– Ты ещё сказал, распоряжаться можешь здесь. Сказал, твои земли. О чем речь шла, колдун? – Борх, доев, убрал посудину и разлил им остатки самогона. Гость, не смотря на выпитое, никаких признаков хмеля не выказывал.

– А что ещё это может значить? Бабка моя здесь последней из рода распоряжалась. Давно это было, лет сорок уж минуло, – Нэль пожал плечами. – Баронесса Илейв. А я, стало быть, баронет, – мужчина криво улыбнулся. Нутро горело от выпитого, но сознание оставалось ясным. А ещё притупилась острая жгучая боль, что причиняли раны.

– Стало быть, хозяин в землях объявился.