Темный мир

Бора-нойда — Давно так повелось… За ночь, за холод, за злобу его. И за то, что рыщет там потомок Ылто Валло, желает воскресить отца. Не перебивай. Рассказываю: самой же сильной была бора-нойда по имени Уме, приходившаяся Ылто Валло младшей племянницей, самой любимой. И поклялась она одолеть проклятого. Многие годы провела она среди сейдов Похьйоллы, камлала и внимала духам. Любили ее духи и многое ей открыли. Стала делать щит. Семь лосиных и семь медвежьих кож ушло, и семь мер бронзовых денег, и семь лет труда. Обошла она с этим щитом весь круг сейдов, и все духи укрепляли этот щит. Сто молний мог он отразить обратно в небо. А потом стала делать боевой серп. Один из камней-сейдов позволил Уме сколоть с себя край; из него-то, отжимая по чешуйке, сделала она серп, что разрезал на лету волос и делал невидимым того, кто держал его в руке. Из небесного лунного серебра была рукоять у него и цепочка, из болотного злого железа пришлось ковать ножны, потому что все прочее разрезалось острием… И поняла Уме, что одной ей не справиться, что нужен помощник. Могучий богатырь Калле стал им. Сказал: возьми меня в мужья, и я пойду с тобой хоть в царство Саранны. Стала Уме жить с ним как с мужем и родила двух дочерей, Хаме и Ульге. И одна из дочерей, Хаме, сделалась нойдой, а вторая — гейду, целительницей. Вырастили Уме и Кале дочерей и пошли на битву с проклятым Ылто Валло. И победили его. Пока Уме своим волшебным щитом притягивала его взор, невидимый Калле обошел врага сзади и срезал ему голову серпом. Черная кровь брызнула, и не сумел увернуться от нее Калле, медленно сгорел заживо. А Уме сказала заклятие, и ее духи-помощники втянули душу Ылто Валло в щит и оставили ее там метаться по лабиринту. Вернее, это была душа не храброго Ылто Валло, а безумного и злобного обитателя Летучего камня, демона — нхо, который сожрал Ылто Валло, и обосновался в его теле, и творил в нем то, что творил… Но есть у нойд закон: если зло вошло через тебя в мир, то ты виноват всегда — хотел ты того или нет, понимал, что делаешь, или нет, мог помешать или нет…

— Сурово… — пробормотала Маринка.

— И на Уме попали брызги черной крови, и стала она тоже медленно сгорать. Но она была могучей нойдой, и духи помогали ей держаться. Она еще смогла вернуться в Похьйол- лу, и сказать наставление народу хельви, и направить путь дочерям; однако огонь подбирался к сердцу ее, и тогда она ушла, сказав, что скроет себя и щит с заключенной душой нхо там, где его никогда не найдут…

— Как же так? Я ведь нашла…

— Рассказываю: после ухода Уме дочери ее жили вместе у младшей сестры Уме, Лоухи. Потом Хаме стала вождем после Лоухи, а Ульге пропала, и никто не знал, куда она могла деться. Уже годы спустя известно стало, что живет Ульге в Темном мире, что дочка у нее… В общем, Ульге — твоя далекая прародительница, и ты — ее единственная наследница. А поскольку Хаме погибла бездетной — а случилось это два года назад, когда выкрадывали мы обратно наших захваченных, — то пришлось Уме звать тебя… Она ведь великая нойда, совсем умереть не может, а ждет и хранит. И вот ты пришла…

— Не понимаю, — сказала Маринка.

— Нойды — великие воины. Они бьются не только на земле, но и в Верхнем мире, и в Нижнем. Там у каждого человека есть своя тень — войгини, и ее можно или поразить, и тогда человек болеет или умирает, или договориться с ней, или подружиться. Вот и Уме подружилась с твоей войгини и рассказала ей все — и про дорогу сюда, и про то, что ты должна сделать. Ты еще сама этого не понимаешь, а вся мудрость Уме и весь ее опыт уже в тебе…

— И… что теперь?

— А это я расскажу тебе, когда придут другие наши лазутчицы. Мы пока не все знаем, что творится сейчас в Темном мире…

25

Сказал, что буду писать все.

Если честно, то и сейчас не верю, что мужчина может испытать такой восторг от близости с женщиной. Но вот что интересно: я каким-то верхним умом понимал, что секс здесь — только внешнее, а между нами происходит какой- то совсем другой, более глубокий процесс. Она постигаламеня, я постигалее. Если вы понимаете, о чем я говорю. И никакого отношения к любви, к страсти, к нежности, к чувственности все это не имело… а можно сказать примерно так: если секс считать входной дверью, то к любви и страсти направо, а к тому, что было между нами, — налево, совсем в противоположную сторону.

Что характерно — повторять подобный опыт меня не тянет совсем. При всем пережитом и запомненном восторге. В отличие от некоторых других, куда более простеньких случаев.

Вы же не думаете, что я девственник? В наше время для сохранения подобного состояния пришлось бы приложить слишком много усилий.

Ладно, это я уже болтаю лишнее.

Так вот, помимо восторга — череда очень ярких, динамичных картинок, застывших изображений, этакий трехмерный комикс и даже почти что с подписями: просто откуда-то знаешь, что означает та или иная картинка.

Дверь мне, кстати, неспроста пришла на язык. Все началось с двери…