Темный пакт

— У меня есть к тебе денежное предложение, — уверенно, но с показным и почти детским гонором произнес я.

Сириец вновь едва-едва покачал головой, в этот раз с расстройством. Моя подача его явно не впечатлила. Но я на это и не рассчитывал — мне нужен был разговор наедине.

— Я теперь учусь в элитной школе, в хорошей школе, и моим старшим одноклассникам нужен хороший товар, — ровным голосом произнес я, выделив интонацией два раза повторенное «в школе», а также «старшим одноклассникам».

«Башар», — поймав взгляд Халида, произнес я беззвучно. И почти сразу же добавил:

— Поэтому очень хотел бы поговорить с тобой наедине, обсудить детали поставок.

Сириец замер как изваяние. Во взгляде его читался вопрос, и я едва заметно кивнул.

Башар учился в моей средней школе, на два класса старше. В семье Халида с ним связывали серьезные надежды — парень не должен был касаться криминала и ему предстояла вполне легальная карьера. Первое поколение сирийцев подмяло под себя Южные, вытеснив банды черного гетто, а второе поколение семьи должно было продвигаться вверх — к свету и легальной силе.

Но один из совсем юных кандидатов закончил свой путь в туалете клуба «Пацифика», умерев от передоза некачественного вещества — как было сказано в официальной сводке. В реальности же сирийцы забрали в морге труп юноши, в которого в упор выпустили целый магазин из штурмовой винтовки. И ни на исполнителей, а тем более на заказчиков у сирийцев до сих пор не было даже намека.

Поэтому напряженный как струна Халид, бросив пару быстрых фраз на арабском, поднялся и, поманив меня за собой, вышел из комнаты. Двинувшиеся было следом охранники замерли на месте после его останавливающего жеста.

Миновав несколько темных коридоров и слабо освещенных лестничных маршей, мы с сирийцем оказались в небольшом помещении. Обычный — светлый и уютный — офисный кабинет руководителя. Окон только нет и воздух спертый. Но, присев в мягкое кожаное кресло, Халид включил вытяжку. Загудело так, что я понял — система шумоподавления грубая и сердитая, так что никто лишний ничего лишнего не услышит.

— Я правильно понял? — поинтересовался Халид.

— Да. Я знаю, кто исполнил и кто заказал твоего брата.

Сказал я это уже совершенно другим тоном. Детский гонор прочь, как и показательную наивность. Сейчас нам предстоит серьезный и деловой разговор.

— Сколько? — только и спросил Халид.

— Цена не в деньгах. В одном из интернатов у адаптантов нашего протектората находится Гекдениз Немец, мой напарник по пати на Арене. В каком, не знаю. Он на режиме двенадцать-четыре-восемь. Его нужно вытащить в течение трех дней и поселить в отель «Бангкок» до того момента, как я его заберу. Максимум — месяц, но, думаю, смогу сделать это раньше.

Время я взял с запасом. Мало ли.

Халид практически не раздумывал — ему потребовалось лишь несколько мгновений на осмысление услышанного, после чего сириец кивнул.

— Я согласен. Если он жив, и режим действительно двенадцать-четыре, в течение трех дней Немец будет в отеле «Бангкок», в президентском люксе — он там один и никогда не занят. Если его режим стал строже, а интернат не в протекторате, срок может быть увеличен, но не более чем на неделю.

Халид тоже время с запасом взял. Впрочем, вполне обоснованно.

— Договорились, — кивнул я.

Сириец после моего ответа спокойно мазнул взглядом, но я чувствовал обуревающие его эмоции. В ориентированной уже на легальный бизнес семье он был совсем не на первых ролях и сейчас кроме искреннего желания покарать убийц брата в информации видел еще и трамплин для себя.

— Исполнила твоего брата сержант стражи Анжела Шиманская. Обеспечивал отход и прикрытие мой отец, Войцех Ковальский. Заказал Эдгар Уэлч.

Несколько секунд потребовалось Халиду для того, чтобы просто воспринять услышанное. Уэлч, начальник отдела кадров патрульной полиции Града, даже для контролировавших Юг города сирийцев был птицей слишком высокого полета.

— Заказал из-за сына, — продолжил я. — Точно не знаю, что произошло, но Винни Уэлч и твой брат ввязались в нехорошую историю. Старший Уэлч просто полностью зачистил всю информацию, чтобы не пострадала репутация сына. Винни сейчас в Новой Шотландии, в Европу в ближайшее время вернется вряд ли.

Халид, уже не скрывая эмоции и волнение, думал.

— Это очень и очень серьезное обвинение, — медленно проговорил сириец.

— Шиманская расскажет, — только и ответил я, подсказывая очевидное решение.

— Я узнаю, — кивнул Халид.

«Да!» — мысленно воскликнул я с облегчением. Это был очень тонкий момент, и я на него рассчитывал — парень решил разобраться сам. Иного выхода для меня не было конечно же, потому что мне нужна была и сама Шиманская — живая, желательно здоровая. Но не соберись Халид брать дело в свои руки, нужный мне вариант его действий стоил бы дороже.

Хорошо, что сириец понимает — если самостоятельно разберется с этим делом, вистов в семье приобретет гораздо больше, чем просто за переданную информацию. Разберется — не в смысле самостоятельно разберется с Уэлчем, а организует проверку и сбор доказательной базы.

— Халид.

— Да.