Темный покровитель (ЛП)

— Джиа Д'Амелио будет у алтаря в ближайшее воскресенье утром, как и было условлено. Они с моим сыном произнесут свои клятвы, и она станет его женой. А если ее там не будет, и свадьба не состоится… — Игорь пристально смотрит на меня. — Вы знаете, каковы будут последствия, дон Морелли. Братва не боится проливать кровь, когда оскорблена наша честь.

Он выходит из комнаты, Петр идет за ним по пятам, окруженный своими людьми. Братва не имеет чести, — хочу я прорычать, но он уходит прежде, чем я успеваю это сказать, и в любом случае это ничего бы не дало. Это означало бы только потенциальное насилие здесь, в этом доме, что было бы неприемлемо.

Впервые я не знаю, что делать. Я не сомневаюсь, что Игорь Ласилов выполнит свою угрозу о последствиях, если я не смогу представить Джию в день ее запланированной свадьбы. Но я не уверен, что смогу смириться с возможными последствиями ее передачи. Я попросил об этой встрече, чтобы убедиться, что мои опасения беспочвенны, что мои подозрения о том, что Братва будет жестока с ней, всего лишь подозрения. Но я как никогда инстинктивно чувствую, что это неправильно, и я отправляю ее в логово львов на съедение.

Я на мгновение опускаю лицо в руки и глубоко дышу. Решение есть, нужно только найти его. Но у меня есть всего несколько мгновений на размышления, прежде чем дверь моего кабинета распахивается, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть Джию, стоящую в дверном проеме, ее щеки красны от ярости, и она почти трясется от нее.

— Что ты делаешь? — Она толкает дверь и проходит дальше в кабинет, чтобы встать между стульями перед моим столом, ее руки гневно сжаты по бокам. — Ты сказал, что это была просто встреча для предосторожности, что мне не нужно беспокоиться об этом…

— Так и было, и тебе не стоит. Мы можем поговорить об этом позже, Джиа…

— Мы можем поговорить об этом сейчас. — Она смотрит на меня, ее грудь яростно вздымается. На ней тренировочная одежда — свободная белая майка и обтягивающие черные леггинсы, кроссовки надеты так, будто она собирается на пробежку. — Я шла на улицу и столкнулась с Петром. Он сказал, что ты попросил перенести свадьбу!

— Да. — Я откинулся на спинку стула, собирая все свое самообладание перед лицом разгневанной крестницы, стоящей перед моим столом. — Прошло всего шесть месяцев после смерти твоего отца, Джиа. Тебе нужно время…

— Не говори мне, что мне нужно! — Она качает головой. — Мне нужно, чтобы моя жизнь продолжалась. Чтобы было к чему стремиться.

— Брак с Братвой, это не то, чего стоит ждать, Джиа! — Мой голос повышается прежде, чем я успеваю его остановить, разочарование и беспокойство сжимают мою грудь. — Ты понятия не имеешь, что они собой представляют. На что они способны…

— Петр — хороший человек. Он хочет, чтобы я стала его женой. Он был добр ко мне, с нетерпением ждал нашей свадьбы, моего счастья… — Джиа скрипит зубами, все еще глядя на меня.

— Мужчины могут быть лжецами, Джиа. И часто они очень хороши в этом. — Я провожу рукой по волосам, выпуская резкий вздох. — Особенно мужчины в нашем мире. Особенно Братва. Я могу рассказать тебе такие истории, что тебе будут сниться кошмары об их жестокости. Братва жестока…

— Мой отец не обещал бы меня жестокому человеку. — Джиа смотрит на меня вызывающе. — Значит, Петр совсем другой. И я хочу выйти за него замуж.

— Ты бы не стала, если бы понимала. Желание отца угодить тебе, дать тебе то, что ты хочешь, пересилило его здравый смысл. Но я не позволю ему затуманить мой…

— Тебе плевать на то, чего я хочу! — Повышает голос Джиа, и я сужаю на нее глаза.

— Следи за языком, Джиа…

— Нет. — Она скрещивает руки, ее скулы все еще горят красным от упрямой ярости. — Не буду. Я буду говорить все, что захочу. Ты не мой отец, Сальваторе. Ты просто его друг. Его второй помощник. И мой отец организовал этот брак. Это то, чего он хотел. Твоя работа всегда заключалась в том, чтобы следовать его приказам и выполнять его команды. И в этом мы с отцом были согласны. Он считал, что так будет лучше для меня, и я хочу выйти замуж за Петра Ласилова. Спорить не о чем, Сальваторе, ведь все уже решено. Или ты собираешься бросить ему вызов теперь, когда он в могиле?

Я чувствую, как стискиваю зубы, мой собственный гнев поднимается навстречу ее гневу. Я с трудом сдерживаю его, напоминая себе, с кем я разговариваю. Не с одним из моих мужчин, не с кем-то, кто работает на меня, или с кем-то, кто является моим сверстником, а с Джиа — моей крестницей, моей ответственностью. Молодой женщиной, которая воображает себя влюбленной и даже не представляет, во что она ввязывается с головой.