Темпорама "Бой в июне" (СИ)

Димка хотел было спуститься обратно, хотя бы назло и потому, что внизу было Лёшкино спальное место, но обнаружил, что тело отказалось слушаться хозяина. Он лежал на животе, полный ватной, словно у мертвеца, тяжести, и сил у него хватило только на то, чтобы коленкой сбить в складки одеяло, надеясь им укрыться, и выковырять рукой припрятанную в наволочке тонкую хлебную корку.

Так, с коркой во рту Димка и уснул, умудряясь ее посасывать и покусывать даже во сне. Сон был тёмный, неясный, болезненный, всё казалось, будто он растёт, распухает после темпорамы и не может куда-то влезть. Ныли отпавшие, несуществующие уже пальцы. Сквозь сон слышался голос фройлен Зибих, но что она хотела, выяснить было невозможно. Шуршали шаги, негромкие голоса объявляли перекличку, потом кто-то сказал: "Димка, Димка", но его сердито окрикнули, спине, плечам и ногам сделалось теплее, ещё теплее, пока не стало совсем хорошо.

Одеял навалили, подумал Димка и уснул уже окончательно.

- Ditmar!

И тут же злая рука, тряся, вырвала Димку из объятий сна.

Он закашлял, сжимаясь под одеялами. В груди появилась режущая боль.

- Ditmar!

Рука нашла плечо и, сжав, потянула его наружу.

- Genug jetzt, - простонал Димка.

- Sofort!

Фройлен Зибих, проявившись, хлопнула мальчишку по спине.

- Помогите ему, - сказала она. - Иначе утренняя поверка не состоится.

Приютские, набежав, спустили Димку на пол.

- Держись, - шепнул ему кто-то.

- Сейчас уже утро? - спросил Димка.

- Да.

Мальчишки заняли свои места, выстроились в две шеренги у коек, задрали вверх подбородки. Димка сделал то же самое, щурясь на электрический свет. Серые майки. Синие трусики.

- Also, zweiundzwanzig sekunden.

Фройлен Зибих остановилась в проходе. В руках у нее были секундомер и папка.

Вместо Лёшки рядом, плечом в плечо, стоял Олежка Змиев, дышал с присвистом. Под глазами у Олежки темнели круги.

- Хочешь? - спросил он Димку, скрытно показывая кусок хлеба.

- Потом.

- Перекличка! - объявила фройлен Зибих и пошла по проходу в конец палаты.

На каждом ее шаге дети выкрикивали свои фамилии.

- Алыкаев!

- Филиппов!

- Волков!

- Шмерц!

- Извицкий!

Госпожа эрциер кивала с самодовольным видом. Вот что значит выучка! Вот что значит грамотный подход! Даже от глупых, не способных к порядку русских детей при должном упорстве можно добиться результата.

- Новгородцев!

- Стоп! - сказала фройлен Зибих, и Димка, уже готовившийся выкрикнуть свою фамилию, так и остался стоять с открытым ртом.

- У нас - свободная койка, - сказала она, глядя на него своими круглыми зелёными, ничего не выражающими глазами. - Ты спишь наверху?

Димка промолчал.

- Antworte mir! - потребовала фройлен Зибих.

Она ударила папкой мальчишку по голове.

- А Лёшка? - стараясь не разреветься, спросил Димка.

- Was?

- Лёшка точно умер?

- Да! И это было потому, что он был плохой ребёнок! Непослушный. Ты тоже. Когда вы пойдёте сдавать кровь, я скажу, чтобы из тебя её выкачали всю специально. Хоть так послужишь Германии.

- Не надо.

- Warum? (Почему?)

Фройлен Зибих выдернула Димку в проход и несколько раз, чтобы всем было видно, повернулась вместе с ним в одну и в другую сторону.

- Посмотрите! - она подняла Димкину руку. - Вот что ваш приятель с собой сотворил! Siehe! Разожми!

После секундной борьбы Димке пришлось растопырить пальцы.

- Считаем все вместе! Erster, zweiter, dritter. Alle! Сколько?

- Три, - нестройно ответили приютские.

- Правильно, - сказала фройлен Зибих. - А их должно быть пять! Куда же Дитмар дел ещё два пальца? А он...

Она вдруг замолчала, и лицо её с маленьким, злым подбородком сделалось жалким и непонимающим. Приглушённая стенами, на улице басовито взревела сирена, и где-то неподалёку тут же заработала зенитная установка. Тух-тух-тух-тух!

- Was ist das? - вздрогнув, прошептала фройлен Зибих.

- Кажется, воздушный налёт, - сказал Олежка Змиев.

Фройлен Зибих побледнела.

- Bleiben sie, wo sie sind! (Оставайтесь на месте!)

Она двинулась к лестнице. Каблуки её туфель выбили звонкую дробь из ступенек. Все мальчишки, не сговариваясь, сбились теснее и запрокинули головы к высоким окнам. Словно подгадав, над крышей приюта пронёсся стремительный, крылатый силуэт.

- Это же наши, - тихо произнёс кто-то.

Димка сглотнул неожиданно вспухший в горле ком.

- К-ха... как наши?

- Со звёздами.

Приютские запереглядывались. Глаза каждого поблёскивали неуверенной, невозможной надеждой. А дальше они уже кричали, прыгали, обнимались друг с другом, обессиленно валились на пол, на койки и снова вставали. Полетели вверх снятые майки, потом кто-то подкинул подушку, и после некоторой паузы, необходимой, чтобы переварить такое вызывающе-наглое нарушение порядка, подушки взмыли уже целым десятком.

- Наши!

Звякали и качались задетые абажуры.

- Ура! Ура! Бомби их!

- Чтобы все сдохли!

- Бей их!

Наверное, мальчишек не остановило бы даже появление разъярённого Олафа на пороге палаты. Но Олаф, скорее всего, прятался сейчас в подвале вместе с остальными воспитателями. Возможно, воспитатели в страхе забились в камеры. Вот бы их там и запереть!

- Бей! - сипел Димка сквозь боль в груди.