Темпорама "Бой в июне"

— Только сейчас они уже у Молотова, — шепнул Димка.

— Это ненадолго.

От дальней темпорамы мимо них промаршировали, судя по выстриженным затылкам, новобранцы вермахта. Димка отскочил в сторону, когда из шеренги попытались ударить его ногой.

— Oh, scheitern! — разочарованно произнёс кто-то.

— Ditmar! Alex! — позвал их Вилли.

Мальчишки обогнули темпораму, протискиваясь между посетителями. Максимиллиан и Вилли спорили.

— Russischer pilot getotet! — настаивал Максимиллиан.

— Nein. Er springt mit dem fallschirm raus! — заявлял Вилли.

— Getotet!

Максимиллиан в подтверждение своей правоты стукнул Лёшку по плечу.

— Дитмар, — сказал Вилли, — смотреть русский лётчик.

— Так не видно, — сказал Димка.

— Встань на барьер.

— Нельзя же.

— Нельзя дальше… близко, — сказал Вилли. — Барьер — можно. Правильно? Und Alex wird dich unterstutzen.

Димка оглянулся — посетители их не видели, толпясь у темпорам в центре зала. Видимо, мало у кого время, остановленное Густавом Борнхаузеном, вызывало подлинный интерес, чтобы изучать его со всех сторон.

— Los! — притопнул ногой Максимиллиан.

— Полезешь? — спросил Лёшка.

Димка шевельнул плечом.

— Мы же должны их слушаться.

Он взялся за доски барьера. От близости темпорамы наэлектризовались волосы на лбу.

— Постой, — сказал Лёшка, приседая, — давай с колена. А я потом подстрахую.

— Du musst sehen, ob russische pilot gestorben ist oder nicht. Verstanden? (Ты должен увидеть, мертв русский пилот или нет. Понял?) — сунулся с боку Максимиллиан.

— Verstanden, — подтвердил Димка.

Он поставил ногу на колено Лёшке, вторую закинул на вершину барьера и, толкнувшись, выпрямился вверх. Друг на всякий случай держал его, застывшего на концах досок как на тонкой поперечине, за руку.

Кокон темпорамы зашипел совсем близко, искры слепящими чёртиками запрыгали сантиметрах в двадцати, до кабины расстреливаемого "ЛаГГа" за мутноватой пленкой электромагнитного поля, казалось, не было и метра.

— Komm schon! — не вытерпел Максимиллиан.

— Jetzt! — сказал Димка.

Он встал на носки и замер, заглядывая в кокон.

Темпорама снова рывком будто бы втянула его в себя, и он увидел, что одна из фашистских пуль высекла искры из приборной доски и вонзилась в дерево, а другая пробила плексиглас кабины, но советский лётчик в полетном комбинезоне и в шлемофоне был несомненно жив и пытался сдвинуть крышку фонаря.

От того, что немецкий ас промахнулся, сердце у Димки радостно трепыхнулось.

— Lebt! Живой! — крикнул он вниз.

— Bist du sicher? Lug mich nicht an! (Ты уверен? Не обманывай меня!) — придвинулся Максимиллиан.

— Lebt! — повторил Димка.

Вилли засмеялся.

— Du hast wieder verloren! (Ты проиграл!)

— Hornochsen!

Рассерженный Максимиллиан врезал по барьеру ногой. Он сделал это специально и, не оглядываясь, пошёл прочь, к темпораме номер четыре. Сооружение под Димкой зашаталось, и он непроизвольно взмахнул руками. Искры волной пронеслись перед его глазами, а правая кисть на секунду погрузилась в темпораму. Кожа ощутила льдистое покалывание, а затем под крик Вилли Димка рухнул вместе с Лёшкой на пол.

Подбежала какая-то женщина, посмотрела на копошащихся приютских (ничего стоящего внимания), ощупала Вилли. Тут же вынырнул "фрачный" старик.

— Was passierte?

— Sie sind gefallen (Они упали), — показал на Лёшку с Димкой Вилли.

— Klettern zur zeitrahmen? (Забирались к темпораме?) — уточнил старик.

— Ja, — кивнул Вилли.

— Мы не сами, — попытался возразить Лёшка, но лицо старика "скисло", едва тот начал говорить.

— Ich wusste immer, dass russischen kinder dumm sind, — сказал распорядитель.

Он грубо поставил Лёшку с Димкой на ноги.

— Sind Sie allein hier? (Вы здесь одни?)

— Nein, mit sturmfuhrer Slomak.

Старик закивал.

— Er muss sie dafur bestrafen. Wo ist er? (Он должен наказать вас за это. Где он?)

Он заоглядывался, ища унтерштурмфюрера.

— Hier, — сказал Лёшка.

— Komm!

Старик подтолкнул их ладонью к центру зала. Димка сжимал и разжимал пальцы попавшей в темпораму руки. Пальцы не распухли и не отваливались, как он испуганно думал вначале, только как-то странно похрустывали. Возможно, доля секунды для пальцев не имела никакого значения. Отпущенный женщиной Вилли подбежал к старику и зашагал сбоку.

— Herr Holmer, diese jungs begleiten mich und Maximillian, — сказал он.

— Ich wei?.

— Aber…

— Stopp!

Старик грозно свёл брови. Убедившись, что Вилли оробел и не собирается ему возражать, он кивнул и потащил Димку с Лёшкой дальше, теперь схватив их за узкие воротнички курток. Пуговица сдавила Димке горло.

— Ich werde diese schande nicht ertragen, — пробормотал старик.

Большая часть публики от первых темпорам ушла к дальним, и было вполне разумным искать унтерштурмфюрера там. Тем более, что "тевтобургская" картина была последней в экспозиции.

Димка едва касался пола носками ботинок. Голову от пуговицы приходилось задирать вверх, и он только тогда заметил, что над темпорамами висят растяжки с названиями. Шестая, например, называлась: "Friedrich der Gro?e und Schlacht bei Lobositz", видимо, запечатлев какого-то Фридриха при Лобозице. А пятая именовалась "Kampf im Juni".

"Бой в июне".