Темпориум

На записи видно, как вырванные из родной стихии черные капли зеркала начали сдуваться и через несколько часов растеклись блестящими лужицами по дну ловушки. А потом от них и следа не осталось. Испарились из закрытого контейнера.

Газоанализатор не зафиксировал изменений в атмосфере отсека.

– Ничего не понимаю.

– Дрыхнуть надо меньше, – огрызнулся он. – Можно подумать, у тебя целая жизнь впереди.

– Куда тут торопиться?

– Если бы ты не остановил меня там, у зеркала… – Он сжал кулаки.

Всё. Пора разряжать обстановку, иначе мы перегрызем друг другу горло.

– Богдан, мы договаривались, никаких «если». Мы даже не представляем, что это такое. Идти с ним на контакт просто так опасно. Не кипятись, дружище, – я хлопнул его по плечу.

– С каких это пор мы стали друзьями? Ты даже не пригласил меня на свою свадьбу. Весь экипаж там был, кроме меня.

Экипаж с фотографии согласно кивал.

– Погоди, ты о чем? Какая свадьба?

Рыжий окончательно рехнулся. Не мог же он подсмотреть мой сон.

* * *

И тут у меня перехватило в горле. Я вспомнил, как если бы это случилось вчера. Всё так и было. Я тянул, Ленка надеялась. А потом я с удивлением заметил, что Богдан начал к ней подкатывать. К моей Ленке. То «случайно» встретит ее у проходной и подвезет домой, то подарит букетик фиалок, то угостит девчонок из лаборатории ее любимым мороженым. Однажды в столовой я увидел весело смеющуюся Ленку и непривычно оживленного Богдана, который что-то ей рассказывал, нелепо размахивая веснушчатыми руками.

Это всё и решило. Я сделал ей предложение. Через две недели в маленькой Троицкой церкви нас обвенчал отец Алексей. Отправить приглашение Богдану я «забыл».

Мозг рвался на части. Но я мог во всех деталях вспомнить день нашей свадьбы, все звуки, запахи, сомнения и оглушительную радость.

– Этого никогда не было! Как ты тоже можешь это помнить?

Я вытащил помятую фотографию Лены, которую носил у сердца. Она была в свадебном платье с синими цветами под стать ее глазам. На правой руке блестело два колечка. То самое с бриллиантом, что я купил ей, но так и не отдал, ожидая идеального момента для помолвки. И тонкий ободок обручального.

– Теперь уже было, – выдохнул Богдан, заглядывая в фотографию. – Зеркало вошло во взаимодействие с нами. Насколько потянули те два шара?

Я покопался в памяти.

– Примерно семь недель с копейками.

– Я понял! – возбужденно закричал Богдан. – За зеркалом ничего нет – ни времени, ни энергии, ни пространства. Зеркало и есть офигенное время, и оно бесконечно. Только с этого края Вселенная ограничена прошлым!

Мне было не до его теоретических выкладок. В горле стоял ком. У меня есть жена, которая стала вдовой через месяц после свадьбы.

– Через месяц…

Боже, зачем я это сделал!

Богдан кивнул.

– Соображаешь. Если быть точным, до старта осталось тридцать восемь дней. Мы можем…

– Чушь собачья, – оборвал я его, пряча фотографию. – Какая разница? Вечность принадлежит Богу, и мы увязли в ней, как мухи в варенье. Прошлое нельзя изменить. Может, на самом деле оно и не изменилось? Может, это просто глупые игры разума – мы с Богданом слетели с катушек, вот нам и кажется всякая всячина. А на самом деле ничего не произошло. Я подвел Ленку, разочаровал, разбил ей сердце, но, по крайней мере, не сломал ей жизнь.

– Я даже не представлял, какой ты тормоз, – презрительно хмыкнул Богдан. – Так и будешь отрицать очевидное? Да… Не повезло Лене, офигенно не повезло.

– Да пошел ты… – Не хотелось с ним спорить, но рыжий уже завелся.

– Как минимум, время можно попытаться растянуть. А если оно разумно? Ты только представь. Мы можем попробовать войти с ним в контакт или хотя бы проникнуть внутрь…

– Даже и не думай. Это может быть опасно.

И не только для нас. Прошлое невозможно изменить! И… не нужно!

– Не намного опаснее, чем сдохнуть от скуки у черта на куличках.

* * *

Я разрешил Богдану покинуть корабль только после того, как он дал мне честное слово не вступать в контакт.

Рыжий играл с зеркалом, перемещаясь слева направо, вверх и вниз. Барьер времени легко отзывался, туманился, шел волнами, выпирал, едва не касаясь человека. И каждый раз у меня замирало сердце. Он что-то шептал зеркалу, но я не мог разобрать его слов, да и не старался. Убедившись, что Богдан не собирается нарушать обещание, я увлеченно занялся сбором черных блестящих бусин. Набил под завязку обе ловушки.

По моим подсчетам мы запаслись прошлым месяца по три на брата.

– Богдан, возвращаемся.

Он что-то пробубнил в ответ.

– Не понял, повтори.

Он помолчал. Потом сказал спокойно и очень четко:

– Лучше тебе это самому увидеть.

Меня прошиб холодный пот. Через несколько мгновений я подплыл к барьеру.

Его левая рука по локоть исчезла в зеркале. Он обманул меня.

– Что ты наделал? Сейчас же вытащи ее!

– Не могу.

– Обхвати меня за шею, я тебя вытащу.

Он покачал головой.

– У тебя ничего не выйдет. Осторожно! Не прикасайся к зеркалу, это среда одностороннего проникновения. Туда на ощупь что-то вроде геля, а обратно – железобетонная стена.

– Что-нибудь придумаю. Воздуха хватит еще на несколько часов.