Tempus

Гарри принялся разворачивать подарки. Несколько первых оказались различными видами сладостей, но все без записок. В одной продолговатой, обтянутой бархатом коробочке лежало четыре шоколадных снитча с золотым напылением. Когда Гарри вытащил одну, чтобы получше разглядеть, конфета распустила два крошечных сахарных крылышка и вспорхнула в воздух, зависнув напротив его лица.

- Открой рот, - подсказал Драко.

Гарри последовал совету, и маленький снитч влетел внутрь и осел на языке. Юноша раскусил конфету и почувствовал, как во рту разливается что-то терпкое.

- Потрясающе, - проглотив, поделился он впечатлениями. Гарри хотел угостить Драко, но тот отказался, поэтому брюнет закрыл коробку крышкой, решив оставить ее на потом.

Следующим подарком оказался граненный хрустальный флакон. Он имел при себе пояснительную записку, которая гласила, что специальный состав, находящийся в сосуде, предназначался для растирания мышц после матча.

- Это от Уиттингтон, - сообщил Гарри, передавая карточку Драко.

- Она несколько прямолинейна, тебе не кажется? - заметил Малфой, смотря на Гарри поверх открытки.

- Что ты… а-а, ты думаешь, она намекает на то, что хочет, гм, растереть меня этим сама?

Драко лишь выгнул бровь.

Гарри взял последний, самый большой сверток, который был размером с его ботинок. Он был завернут в шелк зеленого цвета и украшен красивым бантом. Он развязал узел, и края шелковой материи, плавно скользнув в стороны, образовали на столе ровную гладь (наверно, ткань была специально так заколдована), открывая взору пару черных перчаток без пальцев со вставкой зеленого цвета на запястьях. Гарри взял их в руки. Кожа была мягкой на ощупь, места на ладонях были чуть утолщены, но так чтобы не мешать. И когда Гарри надел их, они сели по руке как влитые. Юноша огляделся в поисках записки, но ничего не нашел.

- Кто бы мог послать такое? - поинтересовался он вслух. - Похоже на кожу, но…

Драко провел пальцами по поверхности перчатки.

- Напоминает, кожу двурога* , - предположил он, а затем осмотрел бант и шелковую ткань. - Хм…- Малфой резко сорвал ткань со стола, будто встряхивая ее от пыли, и на ней появилась сверкающая надпись.

- «Добро пожаловать на наш факультет», - прочитал Драко вслух. - «Г.Л.». Они от Лестранджа, Гарри. - Он повернул материю к брюнету стороной с надписью, когда слова уже начали постепенно меркнуть. - Значит, Уиттингтон и Лестрандж.

- Что мне сказать Хизер?

- Пожалуй, лучше всего, если ты поблагодаришь ее, когда вы будете идти навстречу друг другу в коридоре. Но так как у тебя невероятно реалистично получается изобразить «забывчивость», когда тебе нужно что-нибудь говорить - «спасибо» будет вполне достаточно. А если она будет настаивать на «благодарности», что ж… - Драко поморщился, когда Гарри пихнул его в плечо. - Прекрасно! Разбирайся с ней сам! - Но вопреки сказанному он рассмеялся, а затем левитировал все подарки Гарри со стола к тому на кровать взмахом палочки. - Давай уже завтракать.

Темноволосый юноша до сих пор гадал, не заключил ли Драко тайное соглашение с домовиками? Или же это такой своеобразный «комнатный сервис», когда, имея достаточно денег и влияния, можно договориться о чем угодно. Но этот вопрос перестал его донимать, стоило на столе появиться горячим свежеиспеченным круассанам, глиняному горшку со свежим маслом и яйцам всмятку.

Он увидел Хизер только на ланче в Большом зале, и попробовал последовать совету Драко. Девушка сидела на противоположной стороне стола и на несколько мест дальше, что Гарри посчитал безопасным расстоянием. Он поймал ее взгляд и кивнул ей, напустив на себя, по его мнению, самый чопорный вид. В ответ она подмигнула ему и всезнающе, понимающе улыбнулась. «Черт побери! - мысленно взвыл про себя Гарри. - Я ведь даже не заговорил с ней, а она меня уже неправильно поняла. Чертовы слизеринцы!»

Но эти чертовы слизеринцы заставляли его чувствовать себя королем мира, когда желали ему удачи, надевали нашивки с его именем (впрочем, как и с именами других игроков) и подливали ему тыквенный сок. Он еще даже не играл, а они придали ему уверенности в своих силах, заставили почувствовать себя совершенным, лучшим. Глубоко внутри он понимал, что если проиграет, то их отношение к нему совершенно изменится. Но Гарри был не из числа тех, кто страшится поражения. Интересно, настолько ли манера игры в 1926 году отличается от привычной ему, чтобы он мог допустить роковую ошибку? Хотя, это вряд ли. Здесь есть над чем подумать, но не особо заморачиваясь на этот счет.