Темпус

Как душ накушаюсь — дроу прорывает, да пара его навыков становится мне доступна. Ускорять этот процесс явно нельзя — мозг может не выдержать. Нельзя считать себя человеком, а потом р-раз — и моментально обрести все умения дроу. Все должно протекать плавно и постепенно, слоями перекрывая друг друга. И, по логике вещей, чем более развит мозг — тем легче он подобное переносит.

Спасибо тебе, о индустриальный мир двадцать первого века! Благодаря тебе я способен усваивать просто огромный объем информации — думаю, с этим проблем не возникнет. Хотя… Для полного слияния скорее не вместительность надо повысить, а гибкость и способность подстройки. Тут, пожалуй, тоже все будет хоккей — психологией занимался, "пластичность психики" развивал. Остается лишь пресловутый Планум — кто знает, на что он способен? Как повлияет? Что привнесет?

Ай, была не была.

Я улегся поудобнее и, перейдя на холотропное дыхание, вошел в ОВД. Погружение доставило удовольствие — мозг работал, как часики, моментально исполняя любую команду. Совершенно непередаваемые ощущения! Поначалу пришла растерянность — ибо черт его знает, с чего следует начинать. Затем, ей на смену, пришел метод тыка: была-не была!

В детстве, в школьной секции карате, мне повстречался один человек. "Учитель" — почтительно звали его остальные и, надо признать, не кривили душой. Это был действительно он — Наставник с большой буквы. На одном из занятий, собрав нас в кружок, он рассказал о человеческой памяти. Эти слова запомнились мне на всю жизнь — четкие и лаконичные, но в то же время до ужаса верные.

— Все знают Наполеона? — начал свой монолог Учитель. Естественно, последовали кивки.

— Вы, по сравнению с ним — это растяпы. Безобидные обезъянки, копошащиеся где-то на дне.

Наши лица обиженно вытянулись, а тишину нарушило возмущенное сопение. Вслух недовольства не высказал никто — все было интересно, к чему клонит наставник.

— Наполеон, в отличии от вас, всегда четко знал свою цель. Именно к ней он и шел, легко преодолевая преграды. Вы — нет. То, что старшая группа делает уже по шестьдесят отжиманий, не значит ровным счетом ничего. Ваш дух — слаб. Ваш разум — тоже. Тело никогда не действует самостоятельно — оно лишь отвечает на ваши команды. Чем большая сила воли направляет удар — тем более отточенным он получается. А идет это все — изнутри, но не от мозга, а разума. Высшая форма самоорганизации сознания, доступная человеку. У вас ее…нет.

Оглядев нас внимательным взглядом и отмечая реакцию, Учитель продолжил:

— А у Наполеона — была. Его память представляла собой обширный комод — множество пронумерованных ящичков, в каждом из которых лежит вещь — воспоминание, умение или навык. Уточню — лежит на своем месте и может быть взята в любой нужный момент. У вас же — не так.

Все ваши мысли набросаны в огромную кучу посреди пола, из которой, радостно копаясь, вы пытаетесь что-то выудить, разрывая завалы. Из пустого — в порожнее, с самого низа — наверх и обратно. Беспощадное, бесполезное и бессмысленное перекладывание с места на место. С таким подходом воином точно не стать…

Монолог продолжался, с каждой минутой все больше втаптывая учеников в грязь. Перебивать не решился никто, ибо по сути, большая часть сказанного была правдой. С занятия все уходили молча, обдумывая услышанное. На лице каждого читалась решимость: создать свой комод и ни ящиком меньше. Учитель, наблюдая за покидающими зал детьми, лишь ехидно улыбался.

На следующее утро, воспитатель, едва завидев меня, испугано охнул. Затем, подлетев, "расправил крылья": посыпались вопросы "Что с тобой? Что случилось?", да прочее в духе "Ты заболел?". Впрочем, он был прав — мой видок соответствовал. Осунувшееся лицо, впавшие щеки, тусклый блеск ужасной усталости на дне глаз… Надо ли говорить, что всю ночь я не спал, пытаясь "увидеть" вожделенный комод? И лишь под самое утро, осознав всю тщетность попыток, додумался прекратить.

Тем не менее, на вопрос "Все хорошо?" я кивнул, расплываясь в улыбке до самых ушей. Учитель был прав: мы — это растяпы. Как можно увидеть то, чего нет? Стоило лишь осознать эту мысль, как меня разобрал смех. И вправду, великий подвох… Который не осознать без наличия того самого разума и большой силы воли. Не упертости, нет! Здесь нужно не стучаться в ворота, раз за разом набивая себе шишку. Нужно всего лишь найти ключ…

Я бросил попытки "увидеть" и пошел дальше: создал комод. Небольшой, всего лишь метр на метр, с девятью ящичками… Однако, начало было положено. С каждым прожитым годом он разрастался — эта привычка сильно мне помогла во многих расследованиях. Великие и мудреные интриги, о которые сломал зубы отдел аналитиков, становились просты и понятно — стоило лишь разложить их на части по полочкам!