Тэмуджин. Книга 2

Тэмуджин дважды ударил своего быка ивовым прутом, прибавив шагу и, обернувшись назад, смотрел на войско Таргудая, прикрывавшее их сзади. С высоты склона было видно, как ведомый самим Таргудаем трехтысячный отряд переходил по их следу брод. Передние шли уже по этому берегу, а задние все еще тянулись на той стороне и только подбирались к реке. Там еще не видели появившееся за рекой и холмами чужое кочевье. Тэмуджин заметил, как на середине реки молодые воины затеяли игру, пытаясь стащить друг друга с коней в воду. Один за другим искупались несколько воинов. Передние выходили на берег со своими сотнями, а задние, войдя в воду и глядя на них, тоже принимались за ту же игру…

Унэгэн отправил к Таргудаю молодого нукера с вестью и тот сорвался вниз во весь опор.

На возах вдруг разом загомонили тайчиуты, вскочили во весь рост, показывая руками на юг.

– Вон и они показались, от кого бегут эти люди…

– Где, где?..

– Да вон, под черной тучей.

– Ах, вон их сколько…

– Как же их много!

– Подожди, еще не все вышли…

Тэмуджин, напрягая зрение, всмотрелся туда и увидел, как в далекой, почти у самого горизонта, низине из-за склона холма медленно выползала длинная, издали похожая на непомерно разжиревшую змею, лавина. Черная издали толпа всадников все выходила, вытекала из-за склона, удлиняясь и расширяясь, полой водой заполняя пространство на широкой низине и неизвестно было, сколько их еще там, за холмами.

– Это онгуты!.. Так или нет? – позади взволнованно заговорил один толстый харачу, обращаясь к другому, старому, и Тэмуджин, оглянувшись, узнал его утробный голос, слышаный им ночью. – Разворошили осиное гнездо на свою голову…

– Это еще ничего, если онгуты, а то как бы чжурчжени не были, – сиплым голосом отозвался старик, подслеповато моргая и старательно протирая глаза тыльной стороной указательного пальца…

– Какая теперь разница, – сварливо проворчал толстый. – Чжурчжени старые враги, онгуты новые, а сейчас и те и эти одинаковые недруги…

– Чжурчжени в семь раз хуже любого другого народа, – с горестным видом отвечал старик.

– Чем же это они отличаются? – недоверчиво подали голос со стороны.

– Тем, что в войнах с нами они всегда стараются убить побольше женщин и детей… Нарочно ищут кочевья и курени, а найдя их, прямо в зыбке рубят младенцев и под одеялами колят беременных.

– А для чего это они делают? – заволновались вокруг люди. – Почему детей убивают? Едят их они, что ли?..

– Это ведь грешно!

– Ведь и звериных самок с детенышами отпускают на волю.

Старик печально сипел:

– Это они поголовье наших племен сокращают. Раньше они раз в три года как на охоту выходили в степь, чтобы истреблять нас, монголов, пока мы под знаменем киятского Хабула не разгромили их у Длинной стены. После этого чжурчжени присмирели, сами перестали из-за стены высовываться, но начали исподтишка натравлять на нас татарское племя, а теперь вот опять что-то осмелели, открыто вышли…

– Вон какие это чудовища… – со страхом промолвила женщина впереди и трижды с силой ударила своего быка прутом, заставив его рвануться вперед. – Так чего же вы тащитесь, словно быки ваши охромели, быстрее уходить надо…

Ее не слушали.

Нукеры Таргудая, до этого остервенело погонявшие возчиков, вдруг бросили свое дело и, сгрудившись кучками, шагом ехали в сторонке, разглядывая далекое войско чужеземцев. Толстый нукер на саврасом жеребце озлобленно говорил:

– Еще в детстве я слышал, что хуже восточных чертей только чжурчжени, а только теперь я узнал смысл тех слов.

– Смотрите, вон их сколько вышло! – вдруг испуганно крикнул Сулэ, ехавший перед Тэмуджином, вытягивая руку на юг.

Из-за дальнего холма, наконец, перестали выходить толпы чужеземцев, и в низине огромным темным пятном скопилось их войско. По виду оно было намного больше, чем то, что сопровождало тайчиутское кочевье. Быстро двинувшись вперед, оно на ходу растягивалось широким охватом – сразу став втрое шире вставшего на их пути маленького войска беглецов, а в глубину вдесятеро покрывая их.

– Кажется, раза в два больше нашего войска будет, – упавшим голосом сказал молодой мужчина с ближнего к Тэмуджину воза. – Таргудай почти весь свой тумэн рассеял по табунам, а сам с тремя тысячами остался, думал, что не настигнут…

– Наш Таргудай свои табуны жалеет больше чем людей, – будто злорадствуя, с отчаянной злобой громко заговорил харачу с утробным голосом. – И теперь нам из-за его глупости тут погибнуть осталось…

– Нойоны как хотят, так и вертят народом, – заговорили другие.

– Тянут нас в пропасть…

– Они тянут, а мы как бараны, не хотим да тащимся за ними…

– Сами-то они ускачут на хороших конях, а мы тут останемся…

Сзади к ним между возами быстро прокрался немолодой нукер на гнедом коне. Он с размаху вытянул одного, второго и третьего плетью, заставив их скривиться от боли.

– Запомните вы, если еще один звук изойдет от вас, – недобро оглядывая всех, тихим голосом пообещал он. – Вот это копье кому-нибудь между двух лопаток всажу. Видите или нет?