Тэмуджин. Книга 4

– Теперь поговорим о наследстве покойных… – Джамуха помедлил, покосившись на дядей. Заметив, как они напряглись, выжидающе взглядывая на него, зло улыбнулся: – Что, думаете, будем делить улусы покойных?.. Нет уж, у меня не такой закон, чтобы грабить сородичей. Владения покойных полностью отдадим их сыновьям, со знаменами. Но из войск я оставлю им только по три сотни воинов, остальных вместе с семьями забираю себе, чтобы в будущем не думали затевать смуты. – Он пристально оглядел понурые лица нойонов и, не дождавшись ответа, обратился к сидевшим у правой стены подросткам: – Вы, мои двоюродные младшие братья, должны понять одно: я отправил ваших отцов на суд к моему отцу, к их старшему брату, потому что они не хотели меня слушать. Пусть это будет вам назиданием: я по наследству старший в роду и все должны подчиняться мне, как сыновья подчиняются своим отцам. Теперь я вам отец! Помните, что каждого, кто не послушается меня, я буду отправлять к предкам, на их суд, пусть они и воздают им по делам их. Понятно вам или нет?

– Понятно, – дрожа от страха, едва слышно пробормотали они.

– Пока вам не исполнится по тринадцать лет, жить будете одним куренем, в одном айле, и за вами будет присматривать дядя Ухэр. Оставшиеся ваши войска будут подчиняться ему, и жить он будет при вас. Кому что неясно? – Джамуха властно оглядел всех, ожидая ответа.

Все молчали, не поднимая глаз.

– Тогда, если всем все ясно, поезжайте по своим улусам и сидите тихо, пока я вас не позову. Но если узнаю, что кто-то из вас затевает смуту, связывается с другими родами или распускает какие-то слухи, готовьте свои шеи для моей сабли, приеду и своими руками зарублю. Езжайте по домам!..

Все торопливо встали, кланяясь, пятясь задом, толкаясь у двери, вывалились наружу. Джамуха, подперев правое бедро кулаком, весь подавшись вперед, мстительным и победным взглядом смотрел им вслед.

* * *

В следующие несколько дней Джамуха переселил на свои земли две с половиной тысячи воинов Хя-нойона и две тысячи сто восемьдесят – Бату-Мунхэ. К их тысячникам он отправил посыльных с приказом, и тем не оставалось ничего, как подчиниться. Джамуха и не сомневался в том, что те не воспротивятся ему.

«Наоборот, они должны быть рады, – уверенно думал он. – Каждому лучше жить в большом улусе: безопаснее, да и добычи побольше в случае какого-нибудь похода, как на меркитов прошлым летом».

Джамуха в назначенный день выехал к ним навстречу и встретил их в степи, когда те подошли во главе своих кочевий, и велел расселиться по южной стороне его владений, указав каждому место для основания куреня. Он объявил им свои условия и жестко предупредил их:

– Если будете послушны мне, как своему нойону, то останетесь на своих местах и не будете ничем ущемлены. А начнете затевать смуты, заменю вас другими, и тогда хорошего от меня не ждите.

И теперь в собственном его улусе насчитывалось четырнадцать с половиной тысяч воинов, а остальные дядья со своими войсками стали полностью послушны ему.

Безмерно было ликование Джамухи!

«Наконец-то я полностью взял в свои руки всех, до последнего джадаранского подданного, – радовался он, и опять же его мысли незаметно, будто украдкой, потянулись к сравнению себя с андой: – У меня вдвое больше войска, теперь-то уж я не уступаю ему ни в чем, а даже превосхожу!»

Мысли эти у него вновь перешли в грезы о властвовании в монгольской степи, о ханстве, о славе великого повелителя, которому подчиняется множество других родов, тумэнов войск…

«Может быть, начнется какая-нибудь большая война с татарами или с чжурчженями… – порывисто проносились в голове у него мысли. – Я возглавлю войска монголов, ведь теперь я самый большой властитель, кроме меня теперь некому. Мы наголову разбиваем врагов, а потом меня поднимают на ханство… А может, и без войны все будет. Ведь джелаирский Тохорун тогда говорил при остальных нойонах: „Мы поддержим тебя, а не Тэмуджина“. Что можно иметь в виду, говоря такие слова, если не ханство? Да и чем им будет плохо, если я буду у них ханом? Ведь ханство всегда лучше, чем просто племя, да и перед другими почетно, перед теми же татарами и даже кереитами. Как бы мне начать с ними разговор об этом? Должно быть, теперь-то они будут посговорчивее, когда я своих непослушных нойонов казнил и весь джадаранский род полностью в моей власти. Вот и борджигинские кияты теперь со мной. Только надо придумать, как вернее подступиться к этому делу, задарить кого-то, кому-то что-то пообещать… А Джамуха-хан – звучит хорошо. Как это было бы прекрасно!»

Лишь небольшая загвоздка омрачила радость Джамухи. Пришлось ему на этот раз поделиться частью подданных с дядей Ухэром, отдать ему триста воинов с семьями – за то, что тот после смерти отца был с ним рядом и не покинул его. Ухэр сам начал разговор об этом на другой день после того, как новые войска прибыли в улус Джамухи.

Отозвав его в малую юрту, где они часто посиживали вместе в ту тяжелую пору, когда умер отец и Тогорил-хан еще не приходил к ним, тот сказал: