Тэмуджин. Книга 4

Тэмуджин махнул уже изготовившейся полусотне, и та, рассыпаясь лавой, поскакала вперед, с криками пошла на стадо. Вепри невозмутимо смотрели на них, будто раздумывая, не броситься ли им навстречу. Остальные стояли, по виду готовые пойти вслед за вожаками.

Воины спрыгнули с взноровившихся лошадей, отдавая поводья троим или четверым юношам, и быстро выстроились в ряд, ощетинившись копьями, приготовились к отражению звериной лавы. Они медленно двинулись вперед. Справа по цепи доносились крики загонщиков – там уже передавали дальше, требуя подкрепления. Одиноко просвистела сигнальная стрела.

Вепри стояли на том же месте, поджидая. Пригнув головы, они упорно смотрели на приближающихся людей. Казалось, еще мгновение, и они побегут на них, увлекая за собой все стадо.

Один из воинов, шедший поближе к правому краю, догадался: воткнув копье в снег, выхватил лук из хоромго[13] и с предельной оттяжкой пустил толстую свистящую стрелу над головой самого большого вепря. Стрела с трубным звоном пролетела над левым ухом кабана и с оглушительным треском воткнулась в ствол старой, изломанной бурей и ссохшейся сосны, стоящей в отдалении, среди гущи кабаньего стада. Треск сухого, но крепкого, смолистого дерева был почти как летний гром и разлетелся вокруг, отдаваясь эхом по распадку. Кабанье стадо дрогнуло и разом побежало прочь. Крупные вепри, помедлив, двинулись за остальными. Скоро огромное напуганное стадо кабанов неслось по лесу, ломая кустарник, гремя сучьями сухих, поваленных деревьев, и долго слышался после них глухой и грозный шум.

– Их там, в кустах, было больше, чем на поляне, – говорили воины, возвращаясь к своему месту, – слышите, как шумят.

– С тысячу, не меньше!

– Догадались бы эти пойти на прорыв, за ними устремились бы другие, тогда от нас тут ничего не осталось бы, – опасливо поглядывая в сторону Тэмуджина, говорил один из них. – Всех смели бы…

– Да уж, сейчас твои кишки вот на этих ветвях висели бы, – смеялся над ним другой, показывая вверх. – А ты, видно, сильно испугался.

– Ты как будто не испугался, – резонно отвечал тот. – Это сейчас ты смеешься, а тогда, скажи уж, колени тряслись.

Посмеиваясь, все заняли свои места, и движение продолжалось.

VI

К полудню небо посветлело, очистилось от морозной пелены, с утра нависшей над тайгой. Ярко засветило солнце, заглядывая в просветы между деревьями, поблескивая на заснеженных ветвях.

Заметно стало, как сузился облавный круг – расстояние между загонщиками теперь не превышало семи-восьми шагов. Все так же гремела по тайге охотничья песня, и хотя пели не так задорно и громко, как вначале, звуки ее сильнее доносились оттого, что круг облавы сузился и всадники плотнее сблизились друг с другом. От обоих крыльев облавы все отчетливее накатывал друг на друга многотысячный рев.

Медведи и кабаны теперь шли на виду у загонщиков и уже не стремились скрыться в зарослях – шли, почти как обыкновенный табун лошадей или стадо коров перед пастухами. Они понемногу привыкали к страшному, равномерному реву, грозящему им смертью, издаваемому преследующими их двуногими зверями на прирученных быстроногих животных – с прямыми и острыми палками в руках, пронизывающими туши насквозь, и еще более страшными, шипящими и свистящими на лету смертоносными жалами, разящими на немыслимо далеком расстоянии. Но шли они не спеша, то и дело останавливаясь, – по-видимому, перед ними столпилось множество рогатых зверей и уже мало становилось всем им места в облавном кругу.

Загонщики, глядя на гонимое ими несметное богатство – изобилие мяса и жира, шкур для одежды, рогов для луков, костей для стрел, – предвещающее им сытую и безбедную жизнь, светлели лицами. Многие, прервав песню-ехор, радостно перекрикивались между собой:

– Наконец-то! Попалась настоящая добыча!

– Да уж, будет чем животы набивать.

– В эти годы на облавной охоте только наедались, вот и вся радость была…

– Ну, теперь-то обогатились…

– Давно такого не видели.

– Всем достанется…

– Кажется, наконец я добуду медвежью шубу, – счастливо кричал один, показывая всем свой облезлый, залатанный рукав. – А у этой уж одно название осталось.

– Сначала убей, – смеялся другой. – Не попадешь в медведя, из кабаньей шкуры будешь шить…

– Ну, уж мое от меня не уйдет, – заверял тот. – Тонкой стрелой со ста шагов в глазницу не промахнусь.

– Поспорим?

– Давай!

– Что ставишь?

– Вот эти пять белок, – и показывал притороченные к седлу тушки.

Тэмуджин слушал их, радуясь выпавшей удаче, и мысленно благодарил богов. «Хоть добыча попалась настоящая, – думал он. – От такой уймы моему улусу и третьей доли хватит».

В это время, нагоняя его сзади, подъехали трое старейшин. Передним был Сарахай. Он и окликнул:

– Тэмуджин-нойон, подожди-ка…

Тэмуджин придержал коня. Мимо проехали братья и нукеры, почтительно объезжая стариков.

– Дело вот какое, – страдальчески кривя лицо от старческой одышки, трудно дыша морозным воздухом, проговорил тот. – До опушки еще далеко, а уже видно, что многовато зверей попало в круг.

Не понимая, к чему тот клонит, Тэмуджин внимательно смотрел на него, выжидая.