Тень

Шэд последние три недели работала часов по восемнадцать в сутки: изучив доступные материалы, она пришла к выводу, что вывод будущей Кореи из-под влияния США — дело вполне возможное. А для этого нужно всего лишь быстро разгромить Японию, причем разгромить ее быстрее, чем спохватятся американцы. И если успеть все проделать за две-три недели… А Егорлык — он все же не к спеху, с ним не будет слишком поздно поразвлечься и попозже, уже после окончательной победы. Но тем важнее эту окончательную победу максимально приблизить…

Утро тринадцатого июля Таня Серова встретила в Артеме, точнее, на аэродроме Кневичи. Александр Евгеньевич вчера несколько раз прошелся по аэродрому, что-то недовольно бормоча, затем не удержался и спросил у Тани, что случится с бомбой если самолет взлететь не сможет:

— Ладно мы — мы и не почувствуем ничего, но ведь аэродром разнесет!

— У нас здесь три бомбы. Хотите, я одну подожгу? Она где-то за полчаса аккуратно сгорит, а вы успокоитесь.

— Нет уж, лучше мы лишнюю бомбу на японцев сбросим…

Но утром его настроение резко улучшилось: подул довольно сильный ветер и взлетать на перегруженном самолете стало проще. Хотя окончательно он перестал волноваться лишь после того, как машина действительно взлетела…

Через три часа, которые Таня просто проспала, самолет оказался над Порт-Артуром и она приступила к работе. Которая поначалу свелась к тому, что она отдавала Голованову разные команды, цель которых Александр Евгеньевич не совсем даже понимал: он пролетел над городом сначала с северо-запада, затем с юго-востока и третий раз с северо-востока. У него даже возникла мысль пошутить на тему, что Тане нравится город со всех сторон разглядывать, но девочка после третьего пролета пояснила:

— Я уточнила разницу приборной и наземной скорости, то есть узнала откуда и как сильно ветер дует, а теперь я эту нашу бочку положу прямо на крышу этому Ямаде, пусть порадуется.

— Чему? — удивился маршал.

— Столь скорому свиданию с Аматерасу, это ихняя японская богиня. Правда, перед ней он предстанет в хорошо прожаренном виде… так, полградуса влево… так держать… пошла, а теперь уходите, как договаривались, в циркуляцию: бомбе полторы минуты падать, и мне ее все время нужно видеть чтобы в нужное место направить.

— Ну у тебя, Танюша, и зрение! Эту бочку за километры на фоне города…

— Нормальное у меня зрение, на бомбе красный фальшфайер горит, ее только слепой не заметит… сверху. А вы хорошо на цель вышли, корректировать почти не приходится… если ляжете в вираж, то тоже бабах увидите. Успели? Ну и как вам пейзажик?

— Тань, а там хоть что-то целое осталось?

— Можем спуститься и поглядеть, но я бы не стала: товарищ Сталин за такие развлечения попу надерет. Но я сфотографировала, с цейссовским объективом картинка получится четкая, так что дома посмотрим.

— Ну, раз ты обещаешь…

— Вы, товарищ Главный маршал, без меня посмотрите, мне домой срочно нужно. В университет готовиться, то-сё… Кстати, а меня в командировку в Германию нельзя на недельку отправить?

— Это зачем?

— У меня в Коврове прекрасная квартира, но в ней из мебели только табуретки ковровского табуреточного комбината. А у немцев, я слышала, сейчас можно недорого мебель красивую купить…

— Хоть ты, Танюша, и штурман высшего класса, но все равно… особа женского пола. В смысле маленькая, но женщина, о домашнем уюте даже на задании думаешь. И это правильно, кто ж как не вы об этом думать будет и о нас, мужчинах, заботиться? Я подумаю, как это устроить, и даже подумаю, как тебе под это дело Ли-2 подсунуть невзначай. А ты подумай над тем, сможем ли мы еще одну бомбу сегодня скинуть в Харбине, там неподалеку одно очень неприятное заведение японцы держат.

— А сколько сейчас времени? Да, должны успеть. А обратно тогда уж сразу в Хабаровск вернемся.

— А третью бомбу?

— А второй самолет Корею бомбить мешками с навозом полетел?

— Ты права, просто я под впечатлением от твоей бомбы забыл и захотел повторить это еще и еще… Ладно, слетаем в Харбин — и домой. А насчет мебели завтра по дороге поговорим.

Американцы очень спешили — но все равно чуть-чуть, да опоздали: третьего августа, после того как Советская армия захватила Хоккайдо, они подписали акт о капитуляции. А еще им не повезло с разделом «японского наследства»: товарищ Ким со своей почти стотысячной армией (и сопровождаемый более чем полумиллионной армией уже Советской) провозгласил независимость Корейской народно-демократической республики. Иосиф Виссарионович на всякий случай сообщил янки, что СССР республику признал и уже не только установил с ней дипломатические отношения, но и подписал Договор о дружбе и сотрудничестве, в котором, между всем прочим, говорилось, что при нападении врагов «стороны обязуются поддерживать друг друга военной силой» — что Шэд изрядно порадовало.