Тень

Если бы Герда не хотела, чтобы их прочитали, она бы их выбросила. Если бы хотела, чтобы с ними поступили как-то по-особому, она бы оставила записку, как сделала с письмом для Кристофера Сандерблума. Никого, кроме Марианны, ни Герда Персон, ни то, как сложилась ее жизнь, больше не интересует. Марианна еще раз задумалась, что бы ей самой хотелось в подобной ситуации. Ответ нашелся быстро — после того как она умрет, ее ничто больше беспокоить не будет. А живущие пусть поступают так, как считают правильным.

Приняв это решение, она отложила в сторону платье, взяла дневники, вышла на кухню и, расположившись за столом Герды, приступила к чтению.

* * *

Тонкая полоска лунного света пробралась в комнату Акселя сквозь задернутые шторы. Его положили на спину, и он мог следить глазами за перемещениями луча на потолке.

На чем захотят остановиться твои глаза, если ты будешь знать, что это последнее из всего увиденного тобой за целую жизнь? Этот вопрос он задавал в самом первом романе, написанном задолго до того, что предстояло ему сейчас.

Через закрытую дверь она беззвучно проникла в комнату. И он с благодарностью ощутил ее долгожданное присутствие. Она пришла, чтобы освободить его из тюрьмы. Весь день он пребывал в предвкушении ее прихода. Миновал вечер, медленно наступала темнота. Но чем меньше света оставалось в комнате, тем сильнее становилась его тоска. Разбавленная ожиданием, переполненная предчувствиями. Акселя вдруг охватил сильнейший страх. Благодать, которая, как он воображал, должна принести наслаждение, обернулась угрозой распада. Впереди лишь хаос и разложение.

Пришли санитары, чтобы перевернуть его в кровати, и он хотел закричать, чтобы они не уходили.

Чтобы не оставляли его одного с той невидимой гостьей, что притаилась в темном углу. Но беспечно болтающие о всяких пустяках санитары накрыли его одеялом. И, не подозревая о его одиноком отчаянии, ушли.

Он не хочет умирать. Он еще не готов. Он звал ее пять лет, но, когда она его позвала, вдруг понял, что еще не время. Глядя в глаза смерти, он видел не смерть, а самого себя.

Дышать становилось все труднее, грудь давило. Тело отчаянно сопротивлялось — удерживало, не отдавало жизнь. Но где-то вдали уже горел красный сигнал тревоги. Связь с теми, кто может помочь, прервана. Тяжесть в груди растет, и по комнате распространяется зловоние.

Он видит очертания, но не может разобрать, что это. Хочет позвать Алису, она его спасет. Но она сидит за письменным столом спиной к нему и ничего не замечает. Он слышит стук ее пишущей машинки, ему хочется подойти к ней, уткнуться носом ей в шею и втянуть в себя ее запах. Он падает вниз, все быстрее и быстрее, и беспомощные руки не могут его защитить.

Он ждет утешения, ему хватит одной фразы — он хочет услышать, что в его жизни был высший смысл и что есть смысл в смерти, навстречу которой он идет. Ему бы хотелось завершить жизненный путь, исполнив свое предназначение, а не прятаться в смерть, как в спасительную лазейку. Но вытолкнутый из своего укрытия, он беспомощно падает и слышит шепот множества голосов. Все события его жизни беззвучно пролетают мимо.

Ему холодно, он умоляет, чтобы его кто-нибудь согрел.

Он только сейчас понял, что смерть — это не шутка. Что ее дороги уводят прочь от хорошо знакомой и привычной жизни. Мысленно возвращаясь в прошлое, он пытался воспоминаниями заглушить свой страх.

Он известен во всем мире. Он пожимал руку королям и президентам. Бессмертный, он занял свое место в истории.

Ради чего? Он все равно превратится в прах.

Его почитали миллионы неизвестных ему людей, но ни один из них не может его утешить.

Чего он добился?

Когда грудь опустилась и остановилось сердце, эхом прозвучал последний вопрос:

Зачем я так стремился к славе?

Сквозь сплетенные ветви деревьев пробрался солнечный луч и ослепил его. Он лежал на траве под яблоней и слышал уверенный стук отцовского молотка. Мама хлопотала в саду. Он снова был в Раю. И не было в его жизни мгновения счастливее.