Тень

— Герде Персон было девяносто два. Ему, пожалуй, столько же.

— Мне кажется, он моложе. Или нет?

Марианна не знала. И обложки книг не дали никаких зацепок. Их напечатали до наступления «эры личности», в те времена, когда слова писателей были важнее, чем их лица.

Квартира состояла из двух комнат и кухни. Женщины вышли в прихожую и мимо гостиной направились в спальню. На полу валялись ходунки. Ночной столик был опрокинут, простыня сорвана с кровати. Ковер свернут в рулон, сверху набросаны одежда и газеты. Стакан, тюбик смягчающего крема, упаковка валерианы.

И будильник, упорно продолжавший тикать посреди этого хаоса. Марианна подняла столик и поставила на место лампу. В маленьком ящике обнаружились многочисленные газетные вырезки, таблетки от боли в горле, Библия, бусы, несколько конвертов и карманный ежедневник. Она открыла страницу наугад.

Проснулась в 6 ч. Картошка и тефтели. Гедда Габлер по телевизору.

В большинстве газетных вырезок речь шла о сердечных заболеваниях, и, судя по датам, собирали их давно. Некоторые представляли собой эпитафии, но имена умерших были отрезаны. В первом конверте лежало приглашение на бесплатный педикюр, во втором поздравление с семидесятипятилетием от друзей из библиотеки общества пенсионеров. Третий конверт был толще и потрепаннее. Марианна заглянула в него. Сольвейг открыла и закрыла шкаф, не обнаружив там ничего, кроме одежды.

— Сколько там?

Марианна вытащила пачку купюр и пересчитала.

— Одиннадцать тысяч пятьсот семьдесят.

Она закрыла ящик, но оставила у себя конверт с деньгами. Когда она осмотрит квартиру, они составят инвентарный список, куда внесут всю мебель, предметы обстановки и ценные вещи, включая наличные. Средства в первую очередь пойдут на похороны и памятник, на оплату коммунальных платежей, а то, что, возможно, останется, — кредиторам, если таковые есть.

Сольвейг быстро осмотрела второй шкаф и вышла в гостиную вслед за Марианной. Мебель почти вся старая, за исключением дивана. Комод, книжная полка, дорогих вещей нет. Кровать перед телевизором, рядом на столике телепрограмма, две карточки моментальной лотереи со стертым защитным слоем без выигрыша и поразительное количество лекарств. Ровными рядами они лежали на столе, на листе бумаги в клетку с написанными от руки датами. Марианна прочитала названия на металлических блистерах. Imbur, Trombyl, Bisoprolol, Plavix, Plendil, Cipramil, Pravachol. Чего только не предпринимает общество, чтобы сохранить людям жизнь. А уж о производителях лекарств и говорить нечего.

Восклицательным знаком в этой стариковской квартире был красный телефон на столике у двери. Марианна подошла ближе и просмотрела небольшую стопку бумаг, лежащих возле аппарата. Написанный от руки список платежных реквизитов: телерадиокомпания, мобильный оператор, страховая компания. Реклама универсама ICA. Аптечная памятка для лекарства Bisoprolol. В самом низу потрепанная телефонная книжка. Марианна раскрыла ее на букве А. Горстка имен с номерами, написанными разными ручками, и все, кроме двух, уже зачеркнуты.

Итоги общения длиной в жизнь подводит маленькая записная книжка, из которой один за другим исчезают каналы связи с внешним миром. Телефонные книжки — лучшее средство для поиска родственников и знакомых. Марианна обязательно звонила по всем найденным телефонам в надежде, что кто-нибудь придет на похороны. Но многие номера, принадлежавшие пожилым людям, были отключены в связи со смертью хозяина или уже имели другого абонента. Повинуясь внезапному импульсу, Марианна открыла букву Р. Первым в списке был тот, кого она искала. Рагнерфельдт. Имя не зачеркнуто.

— Тут фотографии.

Марианна повернулась. Сольвейг стояла у старого комода с коричневым конвертом в руках. Марианна положила телефонную книгу в сумку и подошла к Сольвейг, скользнув взглядом по полкам за открытыми дверцами комода.

Стопки тщательно выглаженных простыней, хрустальные бокалы разных видов, кофейный сервиз в китайском стиле. Красная картонная папка с надписью «Хозяйственные расходы» на корешке. Папку Марианна тоже засунула к себе в сумку.

— Интересно, это она? Похоже на чей-то день рожденья.

Сольвейг перевернула снимок.

— Не подписано.

Она протянула Марианне фотографию.

Выцветший снимок хорошо одетой женщины.

Она сидит в кресле в окружении ваз с цветами. Волосы зачесаны назад и собраны в пучок, лицо серьезно, даже как будто недовольно.

Сольвейг продолжила рассматривать содержимое конверта и вытащила еще одну фотографию.

— Смотри, это он. Ведь он же, да?

Марианна взглянула на черно-белый снимок. Аксель Рагнерфельдт сидит за столом в саду с кофейной чашкой в руках и смотрит вдаль. Женщина одних с ним лет и двое детей сидят рядом и смотрят в камеру. Мальчик и девочка. Мальчик старше.

Марианна кивнула.

— Конечно, он. Я не знала, что у него была семья.

— Может, это посторонние.

— Похоже на семейный снимок.

Вернув фотографии в конверт, Марианна положила и его в сумку, а Сольвейг перешла к книжной полке.

— Тут еще его книги.

Марианна подошла ближе.

— Подписанные?