Тень

Через несколько дней я увлеклась этим с головой.

Всё это время я старалась вообще не думать о Ревике.

Это удавалось на удивление легко. А может, это было легче, чем когда-либо ранее. Насколько я понимала, я во многом просто прикрыла для себя лавочку. Это оставляло меня в странном подвешенном состоянии, когда дело касалось секса и даже простого повседневного общения с видящими вокруг.

Той части меня просто не было дела. Ни до чего, имею в виду.

Я знала, что мне не должно быть всё равно. И что онемение, которое я ощущаю, это ненормально.

Проблема в том, что мне и до этого не было никакого дела.

***

К концу моей второй недели они сказали мне, что через четыре дня я начну работать в качестве наложницы.

Думаю, Улай нервничал ещё сильнее меня.

Ну, может, и нет, но он нависал надо мной на протяжении всего подготовительного процесса и не раз сообщал мне, что меня никогда не оставят одну, даже с клиентом.

Большую часть этих четырёх дней я провела с людьми, которые занимались одеждой Города.

Забавно, но эта часть процесса, наверное, весьма осчастливила бы многих моих подружек из Сан-Франциско. Лично я это возненавидела — особенно в начале. В тот первый день я почти каждые тридцать секунд смотрела на узорный циферблат над окном и ждала тех нескольких часов, когда меня отпустят на тренировку разведчиков.

Команда костюмеров, которая состояла из трёх женщин-видящих и двух мужчин, одевала меня так, как ребёнок одевает куколку, или как работник магазина одевает манекен. Они надевали на меня платья, юбки, туфли, накидки, шарфы и различное нижнее белье только для того, чтобы нахмуриться и снять всё обратно. Они никогда не спрашивали моего мнения, но с другой стороны, сомневаюсь, что мне хорошо удалось скрыть своё безразличие к их бесконечному дёрганью, подтягиванию, заворачиванию, завязыванию, цеплянию, застёгиванию пуговиц, поправлению узлов и развязыванию обратно, взбиванию и прочим играм.

В тот день голой я провела столько же времени, сколько и одетой, пока и это не стало мне безразлично. Когда становилось ясно, что они по той или иной причине вернулись к доске для рисования, то в половину таких пауз я даже не трудилась обратно надевать халат, потому что в натопленной комнате было жарко.

Вместо этого я просто плюхалась в плюшевое кресло, скрещивала ноги и как можно громче вздыхала, уставившись в потолок.

Осознав, что мне пофиг, они начали более открыто переговариваться между собой, обсуждать стили и цвета, которые подойдут к моему телу и лицу, перемежать это обсуждением предпочтений клиентов. Они также обсуждали, какая одежда наиболее совместима с ожиданиями от самого секса — в плане того, как эта одежда снималась.

Ближе к концу того первого дня я осознала, что невольно к ним прислушиваюсь.

К середине утра второго дня я по-настоящему старалась понять.

Отчасти это могло быть вызвано гордостью. Джейден, мой бойфренд на протяжении примерно шести лет в Сан-Франциско, как-то раз сказал мне, что я не понимаю, насколько трепетно мужчины относятся к женской одежде. Вообще-то он обвинил меня, что в этом отношении я была кайфоломщицей. Конечно, я слышала о стереотипах, как женщины манипулируют мужчинами с помощью одежды, но я никогда не умела управлять этой силой, и честно говоря, испытывала только презрение к такому подходу.

Но теперь это моя работа.

Я могла сколько угодно смотреть на это свысока, но правда в том, что мне нужно было понять это и отнестись серьёзно, если я собиралась работать по-настоящему. Может, это глупо, но я не собиралась позориться на своей дерьмовой работе — как минимум, не больше абсолютно необходимого минимума.

В любом случае, легче было думать об этом как о работе — актёрской игре или обслуживании столиков.

Вопреки тому, что я прислушивалась всякий раз, когда информация казалась мне полезной, я всё равно скатывалась в скуку всякий раз, когда дело сводилось к наблюдению за тем, как они шьют, подбирают сочетания цветов и образцы тканей. Полагаю, как женщина, даже женщина-видящая, я действительно безнадёжна.

Я старалась не позволять себе приходить к неизбежным выводам, которые напрашивались из этого, а также не слишком сильно задумываться над тем, что два моих единственных серьёзных бойфренда оба изменили мне с женщинами, которые прекрасно понимали правила этой игры.

Команда костюмеров, похоже, была так же не в восторге от моего безразличия, как я — от их артистического видения. Вместо того чтобы взаимодействовать непосредственно со мной, они поручили слугам развлекать меня чаем и маленькими мисочками с лапшой, фруктами и пирожными, книжками с картинками, антикварными калейдоскопами и устройствами виртуальной реальности — скорее всего, просто чтобы я им не докучала.

Когда я спросила, можно ли мне поработать над навыками разведки, они испытали явное облегчение. Главный костюмер даже лично отправился к Вой Пай, чтобы получить у неё специальное разрешение снять с меня ошейник на время примерок.