Тень

Мертвый беспокоился. Это было для него крайне нехарактерным занятием. Беспокойство его все нарастало, пока не превратилось в полноценную острую тревогу. Спускаясь в лифте после выволочки босса, он начал мысленно вспоминать все странности последних дней. Ну, понятное дело, во-первых, все эти убийства. Мертвого не смущали убийства как таковые, в конце концов он прошел с Игорем Валерьевичем все девяностые бок о бок, и вместе они отправили на тот свет не одного и не двух конкурентов, но те убийства были тогда… тогда у шефа не было ни аппаратных рычагов, ни карманных судов и прокуроров, ни всевластного покровителя. Теперь со своими врагами он разделывался совсем другими способами, и не было никого, кто бы мог встать на пути его безграничных амбиций. Да, Мертвый до сих пор, как глава службы безопасности, держал штат беспринципных и хорошо вооруженных людей, но это так, на всякий случай. Если вдруг какие-нибудь отмороженные с Кавказа захотят с ними в войнушку поиграть, не для дела… а тут – Мертвый начал загибать пальцы, считая известные ему трупы: девушка эта красивая и трое полицейских. Четыре трупа за пару дней – то есть на четыре больше, чем за все прошлое десятилетие.

Во-вторых, думал Мертвый, садясь в машину. Во-вторых, его очень тревожило поведение начальника. Тридцать лет он был рядом с ним, и за это долгое время он видел шефа и в горе, и в радости, и в состоянии тяжелого алкогольного опьянения. Он помнил, как они воевали за выживание в девяностые, как отстаивали свое место под солнцем в нулевые и как строили империю во втором десятилетии XXI века; и он знал, что означает нынешнее поведение начальника: он чем-то напуган.

Эта мысль приводила Мертвого в ужас. Не было во всей стране человека, способного выступить против Игоря Валерьевича. Все его, Мертвого, военные приблуды, все его гранатометы, футуристические автоматы, крепкие молодые люди, переманенные из элитных подразделений давно перестали быть жизненно необходимы начальнику. Он позволял Мертвому забавляться, и Мертвый как послушный ребенок играл в солдатики. Да и маленькая, хорошо оснащенная армия была, так сказать, страховкой. На всякий случай, если ветер переменится.

Благополучие и власть Игоря Валерьевича зависели от одного человека. Вот если у него настроение поменяется – это уже будет поводом для паники. Но сейчас шеф был явно напуган. Он нервничал. Да еще компьютер… Мертвый ничего не сказал, но он очень хотел узнать, почему вдруг его руководитель решил сам сесть за ноутбук, если прежде тридцать лет настойчиво отказывался это делать, поручая компьютерные дела бесконечным ассистенткам. Что он мог там прятать? Что это за секрет, который нельзя доверить даже ему, самому близкому соратнику?

Наверное, все из-за дневника. После того как шеф сам прочитал ему фразу из дневника про его странного противника, у Мертвого исчезли всякие сомнения: в этой тонкой книжице есть и причина всех его неприятностей, и объяснение странному поведению Воробьева. Вот бы почитать ее самостоятельно, думал Мертвый. С одной стороны, очевидно, что начальник был бы против, но с другой – как он, глава службы безопасности, может обеспечивать безопасность, не обладая всей полнотой информации?

Машина свернула с Садового на Кутузовский, и Мертвый с удовлетворением увидел в зеркало заднего вида, как к ним пристроились два «эскалейда» сопровождения. Значит, прибыли свежие подкрепления, вооруженные по последнему слову военной техники: в броне, касках и, что самое важное, с подствольными фонарями SureFire X300 UltraWeaponLight мощностью в шестьсот люмен. «Если эта тварь боится света, – думал Мертвый, – то у меня для него очень плохие новости».

Кортеж из трех черных джипов несся по ночной Москве в сторону жилого комплекса на Кутузовском. Мертвый был уверен, что существо попытается выкрасть Антона. Ну что ж, пусть попробует. В этот раз Мертвый будет готов.

* * *

Антон с ненавистью смотрел на мокрый бумажный пакет с прелыми чизбургерами, лежащий у его ног. Ему уже очень хотелось есть, но, развернув упаковку, он решил, что уж лучше голодный обморок. Горе и злость ушли на второй план – он, казалось, все выплакал и выкричал. И тоску по Соне, и ненависть к отцу. Он обшарил все поверхности квартиры Мертвого, до которых мог дотянуться, но не нашел ничего, что могло бы помочь ему открыть наручники. Ни иголки, ни скрепки, ни булавки – ничего. Только бесконечные квадратные метры паркета и вся необъятная пустая квартира. Мертвый жил по-спартански: стол, стул, кровать и холодильник. Ничего лишнего. Рядом с кроватью прямо на полу лежали стопками книги по богословию и сравнительному религиоведению. Мертвого очень интересовала тема ада в разных религиях, это было единственное развлечение, которое он для себя признавал.