Тень Аламута

— Я признал? Что ж. Отпираться не буду. Тем более, я с самого начала хотел поговорить об этом. Знайте же, сир Гранье. Вчера вечером к одному из священников пришла армянка Сатэ. Вы, верно, видели ее. Она смотрит за юными принцессами. Старушка нарассказала много интересного.

— Да?

Гранье подался вперед, но Пикиньи погрозил ему пальцем:

— Всё сказанное на исповеди остается тайной! Подробностей даже я не знаю. Но священник умолял спасти старшую из дочерей короля…

— Мелисанду?

— Истинно так! Я приказал своим людям разузнать поподробнее. Оказалось, что Морафия держит Мелисанду в тюрьме. Уже недели две.

— Чертова баба! А кто арестовывал девчонку?

— Люди де Бюра.

— Бедная девушка… — Гранье кусал губы. — Она приходила ко мне за помощью. Как же я не догадался… Старый болван!

— Теперь-то вы дадите мне это письмо?

— Теперь-то? Пожалуй. Читайте, отче.

На короткое время в комнате воцарилась тишина. Лишь клекотал воздух в развороченной груди ассасина да стучали сапоги Гранье. Сенешаль расхаживал вокруг стола, временами бросая осторожные взгляды на раненого.

Об ассасинах ходили всякие легенды. И Гранье верил им — серединка на половинку.

Переодеваться в купцов и монахов?

Пожалуйста!

Клятвопреступничать?

Легко.

Ножом бить без промаха?

Очень может быть.

Но не рассказывайте мне о превращениях в собак. О гашише и черной магии. Отрубленные головы и райские сады оставим на совести болтунов-путешественников. Но самое главное: человек, у которого разворочена добрым клинком грудь, уже не встанет. Даже из последних сил.

И всё же… Откуда-то эти легенды берутся?

— Бог мой! — священник вытер рукавом пот, — нехорошо так говорить, но я поражаюсь нашему королю. Он ведет себя, как ребенок.

— Хе-хе! Раньше проще было, отец Гормон. Если меч, то это меч, если вассал — то вассал. Мы, которые старые крестоносцы, еще от Урбана…

— Доверить Гильому де Бюру свое спасение! Этому циничному прохвосту!

— А я, между тем, поражаюсь сметке ассасина. Он не собирался никого убивать. Он пришел передать письмо короля де Бюру. Но, черт возьми! — Сенешаль принялся загибать пальцы: — Выследить коннетабля. Узнать, куда он ходит. Проникнуть почти в самые покои королевы…

— У Старца Горы есть помощники в Иерусалиме.

— Да уж. Не без того. — Он наклонился к ассасину, заглядывая в мертвеющее лицо: — Хорошо, что тебя убили мы, парень. Гасан на расправу круче. У него бы ты мучился дольше.

— Полагаю, сира Гильома извещать нет смысла?

— Куда там! Он уж, почитай, давно в Триполи. Да и не станет проходимец короля спасать.

— Но что тогда? В письме ясно говорится: не позднее середины мая. Иначе Его Величество погибнет от ножей ассасинов.

Гранье вновь принялся мерить шагами комнату. Речь его сделалась сбивчивой:

— Смотря откуда… если, положим… то и… — Наконец он остановился. Пристально посмотрел на патриарха:

— А что, если поехать вам? Ведь сам способ спасения короля… он в какой-то мере касается и вас.

— Исключено! Моя паства нуждается во мне. Если уж кому и ехать, то вам.

— Никак нет, отче. Налагайте любые епитимьи — я не поеду. Очень уж шатко всё. — Гранье понизил голос: — Я-то, может, и спасу короля, а что потом? Морафия чудесит, Гильом свою выгоду ищет. Погубят они королевство.

Собеседники переглянулись.

— Так, значит?

— Значит…

И притихли. Обоим привиделось одно и то же. Высокая худенькая девчонка. Круглолицая, с непокорным темным локоном, спадающим на лоб.

— Мелисанда?!

— Но, сударь! Прилично ли юной деве?..

— Юной деве по тюрьмам мыкаться неприлично. Что есть, то есть. Мы, которые от Урбана крестоносцы… Хе-хе!

— Так поспешим же!

И, схватившись за руки, словно шаловливые дети, сановники побежали отдавать распоряжения.

МЕЛИСАНДА ВПЕРВЫЕ СЛЫШИТ О ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОТЕ

Судьба-насмешница… Словно принцесса румийская, шлюшка коронованная. Подмигивает, кивает, юбкой вертит. То робка и податлива, а то насмешлива и холодна.

Когда сарацин из Аламута зарезал палача, старая жизнь принцессы полетела в тартарары. Мелисанда прежняя, может, и позволила бы живодерам надругаться над собой. Вырезать ноздри, распластать щеки тошнотворными красными лохмотьями, выжечь груди.

Прежняя — да. Но не новая. Когда ассасин бросился на нее с ножом, она соскочила на землю и огрела убийцу той самой скамеечкой, на которой стояла.

От сдвоенного женского визга пламя факелов испуганно присело. Путаясь в длинных юбках, Морафия бросилась к выходу. Убийца вмиг оценил ситуацию. Сообразив, что с узницей, приговоренной к пыткам, лучше не связываться, он затрусил следим за королевой. Так они и бежали друг за другом: королева, ассасин и принцесса. Но скоро гонка закончилась. Наверху тюремщик Диккон как раз отпирал дверь. Увидев королеву, он прыгнул в сторону, и вовремя: его чуть не затоптали.

Спасло Морафию обычное тюремное раздолбайство. Дик поленился запереть решетку. Если бы не это, лежать королеве с ножом в спине. А так, под ее весом решетка поехала в сторону. Убийца задерживаться не стал. Перепрыгнув через лежащую королеву, он ссыпался по лестнице и выскочил на улицу. Мелисанда мчалась за ним шаг в шаг. Вопли королевы: