Тень Башни

– Да. Нужно что-то посущественней, – Готфрид поднял голову и внимательно посмотрел на Харальда, – их кто-то кормит. И не только оружием. Они знают, где и когда наносить удар. Это серьёзней пары десятков стволов. Аналитики могут сколько угодно говорить, что это случайность или удача, но кто-то передаёт им информацию. И этот кто-то сидит достаточно высоко. Сейчас усилилось несколько групп, рано или поздно они осмелеют на столько, что вылезут с окраин.

– Придётся устраивать крупномасштабную операцию по зачистке. В возникшем хаосе можно будет провернуть что угодно. Думаешь, кто-то кормит их, чтобы использовать как наживку, для отвлечения внимания?

– Да, именно так. Рад, что ты подтвердил мои догадки. Конечно, это не твоё дело, но будь внимательней, буду благодарен за любую информацию. Мне нужен только повод для начала расследования.

– Понимаю, – Харальд кивнул. Дело было серьёзным. Когда одна из групп несогласных усиливала своё влияние по недосмотру или из-за слияния нескольких мелких групп в одну, и начинала устраивать теракты не на окраинах города, а ближе к центру, армия стягивала огромные силы, чтобы быстро и жестоко подавить мятеж. Но пока все будут заняты приманкой… Кто знает, какова истинная цель того, кто это затеял. А это его уже касалось. Обнаглевшие террористы могли попытаться убить кого-нибудь влиятельного, а это как раз его работа. Собственно говоря, такие покушения и убийства обычно и становились поводом, как для активных действий повстанцев, так и для начала зачисток. Готфрид хотел узнать первым, когда это произойдёт, и посмотреть, кто дёрнется. Что ж, стоит ему помочь. Кто-то сильно зарвался, и пора бы осадить его. Нечего кормить всякую шваль, её и так хватает. – Я помогу тебе. Первым узнаешь, когда начнётся.

– Хорошо. Меньшего я и не ждал, – Готфрид улыбнулся и встал, – рад, что мы понимаем друг друга, Харальд.

Так просто всё не кончится. Усиление группировок на окраинах – это всегда плохо. После операции по уничтожению террористов всегда проходит большая чистка окраин, обязательно находится много интересного – от притонов до подпольных биолабораторий. А потом наступает очередь самой службы безопасности. Виновные находятся всегда. Невиновные тоже. Пятнадцатое Управление работает чуть ли ни круглосуточно, проводя допросы и уламывая самых несговорчивых. Ломаются все. Последнее Управление. Не только по номеру.

Харальд проводил Готфрида до двери и запер её у него за спиной. Вспомнилась тревога, не отпускавшая его с самого визита сестры. Он зашёл в спальню. Дэнель сидел на кровати, радом на тумбочке лежали книги. Харальд усмехнулся.

– У меня есть для тебя задание, Нэль, – мужчина подошёл к лежавшему в углу чемодану и достал оттуда небольшую книгу, стопку листов бумаги и лазерное перо.

Юноша удивлённо посмотрел на Харальда. Мужчина положил вещи на кровать.

– Это очень старая книга, и второго экземпляра уже не найти. Ну, разве что в библиотеках. Отто очень просил у меня копию, но руки всё не доходили. Копировать её я не хочу, если что-то повредится, уже не восстановишь, а переписывать вручную слишком долго. У меня не хватает времени. А у тебя пока это время есть. Так что перепиши. Без ошибок и красиво. Хорошо?

– Да, конечно, – Дэнель бережно взял в руки книгу, осторожно открыл, легонько провёл пальцем по строчкам, – что это за книга? Текст так странно расположен.

– Это стихи.

– Стихи? Что это?

– Поймёшь. Когда прочитаешь, поймёшь, – Харальд улыбнулся.

– Я всё сделаю, – юноша улыбнулся, проведя ладонью по странице. Мужчина перехватил его руку и прижал к губам.

– Конечно, сделаешь, – Харальд властно толкнул Дэнеля на кровать, лёг сверху, вдавив в матрас. Юноша тихо охнул, но только обвил его шею руками, хотя из-за тяжести навалившегося тела трудно было дышать. Перед глазами мелькали красные точки, лицо мужчины расплывалось. Дэнелю казалось, что он сейчас потеряет сознание. Губы, горячие, настойчивые, ласкали его шею, голова кружилась. Внезапно стало легче дышать, давление пропало. Харальд усмехнулся и коротко поцеловал юношу в губы.

– Ты мой, малыш, – Мужчина снова поцеловал Нэля, на этот раз долгим, неторопливым поцелуем, – только мой.