Тень Башни

Дэнель открыл глаза. Его трясло. Сердце колотилось о рёбра, он едва мог дышать. Что это было? Что? Когда он был там, скользил по переплетению линий, всё казалось таким естественным, словно он делал это и раньше, словно это было уже привычным. Дэнель медленно встал со стула, голова кружилась. Тот человек не мог его видеть, ведь так? Да и какая разница, что вообще с ним произошло, что это было? Словно что-то привычное. Память, начавшая возвращаться, может, он такое умел и до встречи с Харальдом? Дэнель дошёл до ванной, скинул рубашку, включил холодную воду. Ледяные струи стекали по плечам и спине, в зеркале отражалось бледное лицо с огромными, испуганными зелёными глазами. Что это было? Что ещё я могу? Почему забыл? Это может навредить ему. А может спасти. Кто я? Дэнель никогда прежде не задавался этим вопросом. Кто я? В груди пульсировала пустота. Он ведь не оставит. Даже если я вспомню? Он… он ведь не бросит? «Я просто жить не буду без тебя». Ногти впились в плечи, холодная вода мгновенно смыла кровь. Мрамор толкнулся в колени. Харальд, Харальд, Харальд…

Харальд сидел за столом, прокручивая в голове монолог Рихтера. «Государственный аппарат, работающий как часы, верность людей своей стране – вот залог её величия и процветания». Ну что ж, он явно не против государства и армии. Дисциплина, контроль, отлаженность. Возможно, мощная зачистка в низах. Жить должны только беспрекословно верные системе. Лояльность. Не за что зацепится. «Наш народ – избранный!». Это и так известно. Те, кто хранит кровь и наследие чистой расы. Избранные править миром. Те, кто выжил и поднял страну из пепла. Те, чьи гены самые чистые и правильные, без изъянов. «Представители чистой расы стоят выше всех других, с позволения сказать, людей!» Причём в биологическом смысле. Лучшая наследственность, достаточное разнообразие, контроль беременности на всех этапах, никакого несовершенства. Пока ничего интересного Харальд не находил. «И мы приведём эту страну к небывалому величию!» Что это? Очередной призыв к войне? Слуга забрал опустевшую тарелку и поставил на её место новую, долил вина. Мы. Высоко же ты метишь, Рихтер. Что-то изменилось. В обстановке, в воздухе. Харальд напрягся. Главное, сохранить невозмутимость. Знакомое ощущение. Присутствие. Но он в комнате. Он рядом. Тепло. Кажется, обернёшься и увидишь. Быть не может. Надо сосредоточиться. «Армия призвана очистить этот мир от всего лишнего, несовершенного, нечистого! Именно мы должны сделать это!». Война. Рихтер говорил о войне, как о благе. О мировой войне, такой, как Последняя. Наша страна должна её начать. Немыслимо. Нэль, да что такое. Ты здесь? Рихтер никогда не был бунтарём, скорее наоборот, предпочитал отсиживаться. «Харальд, вы ведь понимаете, о чём я? Ведь вы взяли на себя благородную миссию бороться со скверной в самом мерзком её проявлении!». Скверной. Он боролся с преступниками, самыми безумными и самыми наглыми. Он предложил ему помочь в борьбе с ними? Теми, кто позорит людской род и покушается на армию? Победи внутреннего врага, прежде чем ударишь по внешнему, иначе скверна разъест тебя изнутри. Правило, знакомое с детства. «Скверна должна быть уничтожена, изведена под корень! Как бы глубоко она не проникла!». Намёк на предателя в госаппарате? Он что-то знает? О том, кто подкармливает повстанцев? О том, о ком предупреждал Готфрид? Уничтожить предателя, пока он не окунул страну в хаос, сохранить порядок, и он, Харальд, нужен ему для этого. Или, наоборот, к власти рвется сторонник войны, и Рихтер хочет ему помочь? Война и так может скоро начаться, Рихтеру в этом нет выгоды. «Чистая раса – основа и сила страны! Наделённая властью, она приведёт её к истинному величию!». Наделённая властью. У чистой расы и так вся власть. Так что же не привела до сих пор? Хочется обернуться, почувствовать тепло его пальцев. Откуда это ощущение?

Дверь в обеденный зал распахнулась. На пороге стоял человек в военной форме. Единственный, наверное, кто мог войти посреди ужина, нарушить давно заведённый распорядок. Ульрих фон Рейденберг, младший брат Хильдегерда. Он вечно нарушал все неписаные правила и жил так, как считал правильным. За его плечом стоял его сын, Виланд. Незаконнорожденный и признанный отцом, никто, кроме самого Ульриха, не знал, кем была его мать. Дядя окинул взглядом родственников, не обратив внимания на гнев и возмущение в глазах брата. Харальду показалось, что он задержал взгляд на чём-то у него за спиной, тепло у плеча исчезло. Быть не может. Нэля здесь нет, да и дядя вряд ли мог видеть то, что не видят остальные.

– Ну, здравствуйте, родичи, – генерал фон Рейденберг улыбнулся, – не думали, что приеду? Ладно, – он прошёл к столу и сел рядом с братом. Слуги уже успели поставить там тарелки и положить приборы. Виланд остался стоять за плечом отца.

– Ты ведёшь себя… неподобающе, брат, – едва не прошипел Хильдегерд, взглядом расчленяя Ульриха, – изволь объясниться.