Тень Буревестника Часть Первая (СИ)

- Похвальная предосторожность, - голос Тени был пустым и лишённым какого-либо выражения или эмоции. - Ты искала встречи со мной.

         Не вопрос - утверждение.

- Да. Я хотела...

         Весь жесткий настрой, все заранее продуманные слова и твёрдость в убеждениях моментально испарились, оставив внутри лишь чувство неуверенности и жалость собственного бессилия. Словно маленький лесной дух, пред ликом древнего и всемогущего божества.

- Я хотела бы узнать о судьбе одного человека, на которого вы указали мне когда-то... О его роли в ваших планах. Я говорю о... Лео. О Львёнке из Каменных Джунглей. Где он?

         Безликий молчал долго. Слишком долго. Вэль ни жива, ни мертва, считала удары собственного сердца. Наконец, Безликий ответил:

- Какой бы ни была его судьба, теперь ты уже не в силах ему помочь. Никто не в силах. Впрочем, твоя роль в этом деле, всё еще не окончена. Я тоже искал встречи с тобой. У меня есть для тебя особое поручение, Вэллатрисс. Ты слушаешь меня?

         Вэль, несмотря на сдавленное спазмом горло, ослабевшие ноги и болезненный укол в груди, даже несмотря на желание упасть и взвыть раненой волчицей, всё же собралась с силами и взяла себя в руки.

- Да. Я слушаю вас... Мой господин.

Глава Одиннадцатая

«Моя бы воля, жил бы как Король!

Не знал тоски и хлада, нищеты разбойной!

Со страстью исполнял бы свою роль.

И жил бы долею одной, Богов достойной.

А я бы жизнь мечтал прожить Бродягой.

Дороги, лица, сотни городов!

Познал бы счастье быть судьбы трудягой.

Под звёздами испил бы чашу снов...»

Отрывок из баллады «Два Соседа»

Люди неправильно понимают слово "удача". Если ты пережил длинный день, и с тобой не произошло ничего дурного - это удача. Если же произошло, но ты остался жив - вдвойне удача.

Маршал Колоносс

На территории Кафедрального собора имени святого Арциана раскинулся дивный цветущий сад, скрытый от глаз людских высокими белыми стенами. Завалон как обычно в полдень слонялся по саду и дышал полной грудью. Держа в руке бутыль красного церковного вина «Сан-Каро», а в зубах - трубку из кости тролля, варвар вышагивал вдоль тенистых аллей и наслаждался буйством животворящей природы.

Он любил Природу во всем её великолепии - любил её силу и непреклонность, её терпеливость и доброту, её статность и нежность. Варвар восхищался красотой Природы и преклонялся пред её зрелостью и логичностью, пред созданной её руками схемой, продуманной до самых мельчайших мелочей матрицей взаимосвязи всего сущего и живого, что есть на свете. В своё время Завалон увлекался учениями кеиллитов - единственного из народов людей, кто, ведомые жрецами-друидами, чтил и боготворил Природу, понимая и принимая её, как некое божество-демиурга, из чьего лона появились все живые твари и в чье лоно все они когда-нибудь уйдут. По воздуху плыл сладковатый запах табака из листьев растения Blasus с родных островов и, сливаясь с благоуханием райских цветов, сей запах рождал неповторимую эйфорию ароматов в носу рагхарца. Припекало солнышко. День обещал быть воистину чудесным.

Прошла почти неделя с того момента, когда варвар, преследуя убийцу своего брата, ворвался в собор и прервал церковную службу. Дальше всё произошло быстро и чётко, как в хорошо продуманном спектакле - его отвели в Верхнюю Кордегардию, а оттуда, практически сразу же, перевезли в закрытой телеге в Кафедральный Собор, где он теперь и отбывал заключение. Впрочем, заключением, его состояние было назвать сложно: варвару выделили небольшую комнату и разрешили гулять по всей территории храма, с единственной оговоркой - не выходить за ворота. Оружие само собой изъяли.  На все вопросы служители церкви отвечали, что «уважаемого гостя» ожидает личная аудиенция Белого Кардинала. Когда? Когда кардинал решит!

Во всех прочих пунктах гость оставался пленником, но честно говоря, жаловаться ему было бы грешно - кормили здесь на убой, да и полюбившееся «Сан-Каро» из церковных погребов ему тоже давали вдоволь. Знаков от Лиса Завалон больше не получал, посему особо и не переживал о нынешнем положении. Всему свое время. Единственное, о чём жалел здоровяк, так это о собственном языке. Точнее о владении семируном. Вспоминая, какую чушь он нёс в церкви, да и в общем, пока скитался по городу, варвар клялся, что улучшит свое знание местной речи. И придерживаясь данной себе клятвы, он слушал всё, что произносилось вокруг, навострив уши и стараясь запоминать каждое слово, каждый оборот речи, каждую особенность акцента и словосочетания. Так и тянулись деньки.