Тень Буревестника Часть Первая (СИ)

- Вы обязаны передать меня в руки закона, - прошипел Львёнок, стараясь унять дрожь в голосе. - Я требую суда, на котором будет доказана моя причастность к выдвинутым вами обвинениям. Которых, кстати говоря, я так и не услышал! Иначе, все ваши действия являются беззаконным самосудом. Что, между прочим, тяжелейший грех! Я требую Правосудия!

         Инквизиторша звонко рассмеялась и сверкнула зубами.

- Мы и есть Правосудие, господин вор. Запомните это. А теперь - спокойной ночи.

- Что?

         Затылок, на мгновенье, вспыхнул болью. Столешница прыгнула прямо на Львёнка. Свет резко исчез, оставив лишь темноту. И холод.

Глава Четырнадцатая

«Дэус-Всестраж, во всемогуществе перста своего защити тело мое бренное от мук незаслуженных, посягательств зловредных да бедствий и хворей неисцелимых.

Эос-Всецелитель, во чистоте сияния своего освети души наши очерствелые да разумы заблудшие во мраке страстей жизненных, убереги от оброка юдоли тленной, кровавой дланью плату со всех нас каждодневно взымающую.

Аос-Всесудья, во порядке справедливости своей осуди да покарай всех грешных убивцев и скрадчиков, хапуг и злыдней, лжецов и завистников, прогнивших до костей своих, очернённых гадкими помыслами, что умы их терзают недалёкие во мраке пути того, что жизнью бренной именуется.

Из тьмы рождаясь да обретая веру непоколебимую, пройду я лишь теми тропами, что в мудрости вашей мне Сигной указаны, да обойду стороной все грехи, уничижающие дух мой бессмертный, да вознесусь над землёю, где зло обитает неискоренённое, и окажусь я в садах тех, что лишь добро и свет за вратами своими хранят. Тие.»

Сигнаритская Молитва Всепрошения

Львёнок находился в унылой серой темнице размером пять на шесть шагов. Из удобств - лишь жесткий тюфяк на холодном полу да мерзко смердящее отверстие для нужд. От кромешного мрака спасал одинокий факел, висевший где-то в конце коридора за решёткой, а сам карцер вонял плесенью, мокрым камнем, мочой, но главное - страхом.

Вор не помнил, как здесь оказался. Очнулся он уже в камере - избитый, испуганный и раздавленный. Кормили редко, да и то - хлебом и водой. Несколько раз приходили монахи в бордовых рясах, о чем-то тихо разговаривали, глядя на вора за решёткой, а затем также тихо уходили. На все просьбы, крики, угрозы и даже мольбы о дальнейшей судьбе Каратели отвечали лишь хмурыми взглядами на каменных лицах.

Львёнок боролся со страхом изо всех сил, но постепенно отчаяние брало верх, заполняя его, как дождевые капли заполняют корыто. Лео с ужасом ожидал страшных пыток и кровавых дознаний, слава о которых широко гуляла в народе. В особенно мрачные моменты он начинал видеть перед глазами весь инструментарий инквизиторского «искусства»: щипцы, кляпы, железные груши и клешни, банальное калёное железо; вслед за ними предательский разум начинал вспоминать более изощрённые приспособления: обитое шипами кресло для допросов, дыбу, железные путы под странным названием «Дочь дворника», которые, сковывая жертву по ногам, рукам и шее, заставляли её пребывать в очень неудобной позиции, приводящей к сильнейшим мышечным спазмам, а в следствии переживания страшной боли - к полному безумию; в конце концов, когда в голове начинали возникать различные пилы, клети, гарроты, черепные прессы, жаровни и «коленодробилки», Львёнок впадал в жуткую панику, граничащую с желанием наложить на себя руки, при этом испытывая ненависть к учителю, который однажды зачем-то подсунул ему книгу под названием «Орудия кары человеческой».

Но, несмотря на все выдуманные ужасы, по непонятным причинам его никто не трогал. Лео не знал, сколько прошло времени с момента заключения, ибо природных источников света здесь не было, а большую часть времени вор проводил в тяжкой полудреме. Наконец настал час, когда сильные руки двоих крепких монахов вырвали Львёнка из беспокойного сна, и его куда-то поволокли. Лео знал, что крики ему не помогут, а сделают только хуже, но ничего не смог с собой поделать: волна леденящего ужаса перед пытками накрыла его с головой. Он брыкался, пытался вырваться и вопил о том, что невиновен, что он даже не знает за что сюда попал и требует оглашения обвинений, но пара крепких затрещин и добротный удар под дых укротили вора до состояния покорного ягнёнка.

К огромному удивлению его протащили по лестнице вверх, а не вниз, где ему на голову накинули холщовый мешок. По причине отсутствия зрения сразу же улучшился слух: судя по разгулявшемуся эху шагов, они миновали большой зал, после чего Лео ощутил сладость свежего воздуха. Поддерживаемый под руки вор бессознательно протопал по каменной кладке, наслаждаясь ночной прохладой - после вони темницы запахи города показались ему нектаром богов. Скрипнула калитка, заржали лошади. Его заставили пригнуться и усадили на мягкие подушки. Хлопнула дверца, сиденье качнулось, и послышался цокот копыт по мостовой.