Тень дракона

Она внимательно искала, вглядываясь во мрак, и вскоре нашла место, где драконий волшебник черпал силы из земли. По ее призыву на поверхность выплыли размытые призраки линий силы, но они немногое добавили к тому, что она уже знала. Драконий волшебник обучался в южных традициях — Школа Эркина, похоже. Но каждый след и круг пропитывал и наполнял демонов огонь. К ней вернулись все экзорцизмы, что она проводила — а их было не так уж много — змеиные нашептывания даже самых мелких огневиков и леших. Проползающих, как черви, чтобы проникнуть в человеческий разум, человеческую душу; овладеть телом, чью боль демон пьет. Чтобы иметь возможность мучить и терзать остальных, чтобы создавать еще больше страха, больше боли. Они бы населили даже трупы, дай им возможность.

Она уловила крохотную картинку, разбитый осколок воспоминания: крупный седовласый джентльмен, который гулял по берегу на рассвете. Гулял после тревожных сновидений. Морской ветер приподнял темную мантию ученого и обнаружил под ней одежду богатого торговца. Ученый-самоучка, таких она встречала при Дворе Бела. Мужчина с лицом слишком умным для компании денежных мешков и счетоводов.

Она видела, как он остановился, вгляделся во что-то — ракушка? кусочек стекла? — там, где у берега пенились волны. Он нагнулся и взял это в руку.

Ох, Джон, подумала она, когда это воспоминание ускользнуло. Держись от них подальше.

Она поплотнее натянула пледы, пытаясь утишить ужасающую боль в сердце.

Голос в ее сознании сказал, Колдунья.

Он был там — припал к обрушенным развалинам Кайр Дхъю. Черная плоть сложена, словно лоскут траурного шелка, а ясные холодные серебряные глаза, казалось, излучали одновременно и свет, и мрак. Ее сердце взмыло при виде него, как взмывает волна, разбиваясь о скалы.

Любовь и удивление.

И как разбивается волна, ее первые слова ушли непроизнесенными.

Твое сердце плачет, сказал он.

Они забрали моего сына. Она говорила как говорят драконы. А Джон был ранен.

Его тепло отступило, и он отвернул голову. Ветер сдвинул черные ленты его гривы, пучки эбеновых перьев. Изогнутые рога , полосатые — черным по черному

— блестели как смазанные маслом.

О, друг мой, сказала она. Я так рада тебя видеть.

Ну что ж. Жар, казалось, распространился и расширился, но стал спокойным, подобно воде, которая, становясь все глубже и глубже, затихает по мере углубления. Она ощущала нечто смертоносное, ужасающее, нечто, что обитало глубоко под землей и таращилось во тьму безумными серебряными глазами. Потом все это неистовство медленно собралось вместе и исчезло как сквозь дыру в вечности, невероятно далеко от этого мира.

Ну что ж, сказал он снова. Мое сердце тоже ликует, видя тебя, мой друг.

Что-то в воздухе между ними изменилось.

Она сказала Прости меня.

Прощение чуждо драконам. Каждое деяние и каждое событие остается навсегда в нашем разуме, каким оно было и есть. Но то, о чем говоришь ты, когда просишь прощения, это только часть того, чем ты была и чем являешься, колдунья, и того, чем ты будешь.

Он устроился поудобнее — плотная темная сияющая фигура в густеющем сумраке. Его глаза были холодными двойными лунами, которые смотрели в ее глаза.

В течение четырех лет, до настоящего времени, я обитал отдельно от звездных птиц, стремясь понять то в моем сердце, что больше не было чуждо драконам. Когда мы дошли до Шхер Света, среди нас были Тени птиц, Тени драконов, и они жили на Последнем Острове. Я пошел туда, ища их, ибо они понимают все, и у них есть могущество, более сильное, чем у сильнейших среди драконов. Их не было там.

По каким-то причинам она вспомнила каменный дом на Мерзлом Водопаде, осенние вечера, когда в очаге шипел дождь, что падал в огонь, когда даже ее арфа казалась осквернением сонного покоя мира.

Все же я остался на этом месте, сказал он. И в течение этих четырех лет я пытался делать то, чему они учили в древности, надеясь, что достигнув их могущества, я найду облегчение моей боли. Но сама боль не меньше.

Ее сердце потянулось к нему в молчаливой скорби, но на его спине всколыхнулись темная чешуя и он отбросил ее страдание.

Сейчас это не то, что было, колдунья. Тебе нет нужды огорчаться из-за меня. В данный момент, когда я вижу тебя, я понимаю, что действительно чувствую себя не так, как раньше, хотя у меня была надежда совсем ничего не чувствовать.

Словно при движении драгоценностей, поймавших пронзительный отблеск света, она ощутила его кривоватый юмор. Так что и мое волшебство, и мое знание, и все дороги галактики, по которым я прошел, привели меня к этому: мрачный узел, который невозможно распутать, миг в вечности, который я все-таки не могу отбросить. И я не знаю, свойство ли это людей, что пришло ко мне из твоего сердца, колдунья, или же это таится в природе драконов, как внутри драконицы сокрыты яйца, до тех пор, пока ей не приходит время преобразоваться в маток. Возможно, даже если бы я смог найти Теней птиц, я бы не получил ответа. Они не дают ответов, которые имеют смысл, только друг другу.