Тень друга. Ветер на перекрестке

Даже в тех случаях, когда противнику удавалось нарушить боевой порядок, это еще не гарантировало ему победы. Энгельс в своих очерках «Армии Европы» писал о подобных ситуациях: «Каре русской пехоты сопротивлялись и сражались врукопашную долгое время после того, как кавалерия прорвалась через них; и всегда считалось, что легче русских перестрелять, чем заставить их отступить».

Сквозь дым битвы Фридрих уже прозревал свою судьбу. Еще одна неудача подорвет его престиж полководца. Он пытается спасти положение и переносит очаг боя на другой фланг.

Но русская кавалерия упреждает маневр его батальонов. Вихрем выносятся вперед кирасиры. Их скрыли разрывы ядер, и, когда дым рассеялся, король не увидел всей первой линии своей пехоты. Она исчезла с поля боя, порубленная и потоптанная всадниками. Прусское знамя волочит за собой рослый кирасир, скачущий к палатке русского командующего.

Сражение в целом окончилось безрезультатно, но Фридрих но хотел примириться с таким ничейным исходом. Он пробовал перекрыть его хитросплетением интриг и ложной информацией.

В «Журнале о военных действиях русской армии СПб ведомостей, 1757—1758 гг.» сказано: «Берлинские газеты напротиву того, совсем но вступая в подробности о сей баталии, ищут уверить свет, якобы совершенная на их стороне победа осталась. Но нужда, для которой составляются столь бесстыдные лжи, ведома нам. Там ищется провести своих союзников, дабы с одних, может быть денежные вспоможения получить, а других утвердить в принятом единожды намерении для службы короля прусского истощать свои области и подвергать оные неминуемому разорению».

Какая знакомая манера, не правда ли? Как она похожа на систему взаимоотношений Гитлера с его сателлитами, да и в позднейшие времена найдутся подобные примеры! Сколько государств, подогреваемых реляциями Пентагона о мнимых победах во Вьетнаме, увязло в джунглях Юго-Восточной Азии, напрасно истощая свои бюджеты. Поистине и далекое становится близким. Это и называется «уроками истории».

Командовать русскими войсками в кампании 1759 года стал генерал Салтыков. Хотя и не сравнялся он в русской истории со знаменитыми полководцами и имя его обычно не называлось, когда вспоминали образы великих предков, а все же военачальник он был умный, расчетливый, смелый, и имя его связано с таким событием Семилетней войны, мимо которого нельзя пройти безучастно.

В первой же статье о двадцати восьми героях-панфиловцах, напечатанной в «Красной звезде», говоря о предшественниках наших гвардейцев, я помянул Салтыкова и его гренадер.

Итак, Петр Семенович Салтыков. У деревни Пальциг дерзким обходным маневром его войска наголову разбили прусскую армию генерала Веделя. В том же 1759 году русские корпуса тяжелым молотом пробили боевое построение противника под Кунерсдорфом. Эти победы прогремели на всю Европу.

Участники Кунерсдорфской битвы получили медали с отчеканенными на них словами: «Победителям над пруссаками». А серебряные трубы, поднесенные гвардейским полкам, долгие годы пели славу героям прусских походов. Тогда, после Кунерсдорфа, русская армия поставила Фридриха на край гибели.

У меня нет цели исследовать этапы Семилетней войны.

Мне хотелось передать атмосферу одной из комнат источенного древесным жучком особняка на улице Чехова, а потом обширных помещений на улице «Правды», в которых жили во время Московского сражения два литератора, один известный, другой — нет, связанные общей редакционной работой, сердечной дружбой, пристальным интересом к войнам прошлого, желанием почерпнуть в них дельное назидание, совет или просто, как это не раз бывало, неожиданный отклик старины на твои собственные мысли, отклик, поражающий свежестью, злобой дня, не утраченными за столетие.

А кроме того, я хорошо помнил замечание Ленина: «Смешно не знать военной истории».

4

Мы говорили с Павленко о корневых свойствах народного характера, о том, как переливается из поколения в поколение нравственная сила «отчич и дедич».

Эти беседы за книгами не были празднословием. В то время Павленко обдумывал свою «Русскую повесть» — первую прозу Отечественной войны. Я писал для «Красной звезды» очерки о происхождении и истории гвардии — от петровских времен до наших дней.

Восхищение национальными источниками русской военной силы нисколько не спорило в нас с убеждениями коммунистов-интернационалистов. Символом нашей веры неизменно оставалась теория классовой борьбы, ее категориями мы мерили события и явления всех времен.

Октябрьский рубеж не отгородил Россию от ее прошлого — она, по ленинскому определению, выстрадала марксизм. И в 1917 году, переводя стрелку истории, великая страна пошла по новому пути, утверждая среди нравственных начал народной жизни на первом месте все то, что противостояло векам бесправия, питало и готовило революционный взрыв.