Тень Эдгара По

Я и сам знал: пока я занят расследованием, любые попытки восстановить связь с семьей Хэтти, даже удачные, неминуемо поменяют вектор, когда первое же требование внимания к нашему с Хэтти будущему наткнется на мой отсутствующий взгляд. «Нет, — думал я, — нужно подождать, разобраться с делом Эдгара По и лишь потом латать прорехи в сердечных отношениях». Я поспешно распрощался с Питером, пообещав объясниться позднее.

Я продолжал посещать читальный зал, где постоянно натыкался на того самого словоохотливого джентльмена, что вклинился в мой разговор с библиотекарем; на того самого загадочного поклонника Эдгара По. Джентльмен, как и я, читал газеты, продираясь сквозь дебри глупых домыслов о великом поэте.

Однажды утром я нарочно пришел, когда читальный зал еще не начал работу, посидел до открытия на каменных ступенях и, едва двери отворились, занял место напротив облюбованного этим джентльменом стола, чтобы иметь возможность наблюдать за ним с более близкого расстояния. К моему разочарованию, джентльмен, увидев, где я расположился и с какой целью, выбрал другое место. Желая развеять впечатление, что преследую его, я остался там, где сидел. На следующий день я медлил возле бюро библиотекаря, дожидаясь, когда джентльмен выберет себе стол и стул, и лишь после того, как он устроился, сам сел к нему поближе. Теперь от моих глаз не могло укрыться ни одно его действие.

Статьи об обстоятельствах смерти По вызывали у этого человека непонятное злорадство.

— Вы только прочтите это! — воскликнул он однажды, протягивая газетный лист даме за соседним столом. — Надо же, как их занимает судьба денег, которые По выручил на лекциях в Ричмонде! Если деньги были при нем, куда, спрашивается, они подевались? Вот каким вопросом они задаются. Проницательные ребята эти газетчики.

И он расхохотался, будто прочел крайне удачную шутку.

Проницательные ребята! Фраза возмутила меня до глубины души.

— Сэр, как можете вы смеяться в подобной ситуации? — вопросил я (хотя должен был помалкивать). — Неужели предмет для вас недостаточно серьезный, неужели вы считаете вздором соблюдение хотя бы внешних приличий?

— О да, предмет серьезный, — согласился джентльмен, насупив кустистые брови. — Куда как серьезный. Но, сэр, по-моему, крайне важно довести до сведения общественности все подробности случившегося с По.

— А вам не кажется, сэр, что к газетным статьям надо относиться с известной долей скептицизма? Или для вас каждый абзац написан как бы на одной из скрижалей?

Он тщательно обдумал предположение о собственной легковерности.

— Зачем тратить типографскую краску на заведомо лживые сообщения? Видите ли, я не желаю уподобляться иудеям, которые, отнюдь не считая любой Новый Завет лучше Ветхого, по-фарисейски испытывают ложных мессий[13].

В крайнем волнении покинул я читальный зал и до вечера уже не возвращался. Я подозревал, что желание этого субъекта насмехаться скоро иссякло. Действительно, он пропал на несколько дней, но потом вдруг снова появился в читальном зале, да не один, а с новой привычкой: цитировать стихи Эдгара По, когда какое-нибудь внешнее обстоятельство вызывало их в памяти. Например, когда однажды за окном раздался похоронный звон, он вскочил и продекламировал:

Гулкий колокол рыдает,
Стонет в воздухе немом
И протяжно возвещает о покое гробовом!

[14]

Обычно он сидел, обложившись газетами, отвлекаясь лишь за тем, чтобы трубно высморкаться в носовой платок (свой собственный или позаимствованный у незадачливого владельца — неизвестно). Я же проникся дружелюбием ко всем завсегдатаям читального зала исключительно по той причине, что больше ни один из них не являлся спесивцем с кустистыми бровями и вечным насморком.

— Сэр, не знаете, почему этот человек так озаботился газетными заметками об Эдгаре По? — спросил я, приблизившись к библиотекарскому бюро.

— Какой человек, мистер Кларк?

Я с удивлением воззрился на добряка библиотекаря:

— Как какой? Да тот самый, что приходит почти каждый день…

— Я думал, вы имеете в виду джентльмена, который передал мне статьи о По — те, что я перенаправил вам, — отвечал библиотекарь. — Правда, это было довольно давно.

Я резко остановился, ибо вспомнил о подборке статей, принесенных мне на дом незадолго до отъезда в Париж; о той самой подборке, где мне впервые попалось упоминание о прототипе Дюпена.

— Вы перенаправили? А разве вы не сами их собрали?

— Нет, мистер Кларк.

— Кто же дал их вам?

— С тех пор, наверное, уже года два минуло, — раздумчиво начал библиотекарь. — Ах, что за память у меня! Никуда не годится! — И он рассмеялся.

— Прошу вас, постарайтесь припомнить. Это очень важно.