Тень Эсмеральды

– Настоящая любовь облагораживает любого человека, и даже урода, этого несчастного горбуна Квазимодо, делает прекрасным, – продолжала девушка. – Но только как понять, где оно, настоящее чувство? Истинная любовь, а не пустое животное влечение? Неужели должно стрястись нечто ужасное, чтобы это стало понятно?

– Любовь не знает преград. Иногда во имя любви даже трус становится храбрецом! Человек может сделать то, что ему и не снилось! – выдохнул Сергей.

Перед его глазами снова несся бурный поток, он цеплялся за скользкие камни, взбирался на крутой скалистый берег и тащил на себе безумно тяжелое, неподъемное тело утопленницы.

– Сергей! – окликнула его Розалия.

Она внимательно смотрела на него, и догадка озарила её внутренним светом. Вовсе не о книгах говорит этот светловолосый юноша, он говорит о себе! Наверное, она и раньше знала, что Сергей к ней неравнодушен. Но не принимала его всерьез. Ведь у неё был Анатолий! Был?

– Розалия! – он стал захлебываться словами. – Розалия, я сделаю для вас все мыслимое и немыслимое! Я сверну горы, только бы не видеть вас такой несчастной! Я заставлю Боровицкого выполнить свой долг!

– Сережа! – Розалия потянулась к юноше и взяла его за руку. Он с отчаянием сжал её, не в силах более вымолвить ни слова. Девушка смотрела на него с великой печалью. Она не могла помочь ему утолить его боль, ибо сама была этой болью.

– Я поеду снова к нему, я поговорю с ним, и тотчас же!

Сергей двинулся к двери, девушка хотела встать, чтобы проводить его, но вдруг охнула, и лицо её перекосилось.

– Что с вами? – испугался Сергей.

– Словно нож воткнули в спину, – простонала Розалия. – Ох, как больно!

– Вероятно, вы сильно ушиблись о камни, – сокрушенно произнес Сережа. – Сейчас я позову маму, она что-нибудь придумает, как вам помочь.

У Боровицких Сережу встретила суета и радостный переполох. Прибыли Гнедины. По этому случаю Анатолий чудесным образом исцелился, в доме все сияло и играло. Переменили занавеси, скатерти, вычистили ковры и диванные подушки. На обеденном столе сервировали хрусталь и столовое серебро. Из кухни доносились божественные ароматы, а из гостиной звуки рояля. Это Зина по приказу матери ублажала дорогих гостей музицированием, правда, не очень виртуозным. Сережа помялся на ступенях веранды. Как бы вызвать Анатолия из комнат и тихонько, без посторонних глаз и ушей, перемолвиться с ним словечком. Может, обойти дом да заглянуть в окно, дать знак? Сережа уже решил, что поступит именно так, и стал спускаться со ступенек, как на веранду выскочил Анатолий собственной персоной. Румяный, разгоряченный, он выбежал сделать глоток свежего воздуха и оторопел, увидев товарища.

– Желтовский! Откуда ты взялся?

– Забежал тебя навестить и вижу, ты жив-здоров. Что ж, я рад за тебя! Значит, в скором времени ты появишься у нас и заберешь Розалию Марковну?

– Погоди, погоди, друг, не спеши! – Анатолий перевел дух и вытер пот со лба. – Я хоть и на ногах, но не совсем здоров. Просто неудобно, знаешь ли, встречать таких гостей в раскисшем виде. Вот поднатужился и встал. Только дело вовсе не в этом.

Анатолий замялся.

– А в чем? – Сережа подошел к нему вплотную и внимательно смотрел в глаза товарищу.

– Глупая получается история, как бы тебе объяснить. Да я и сам не знаю, как в неё попал. Вот Гнедины приехали… Они…

Анатолий переминался с ноги на ногу, и взгляд его стал тоскливым. Пока он собирался с духом и подыскивал нужные слова, дверь веранды отворилась, и появилась среднего роста девушка, с пушистыми волосами, забранными кверху лентой, в легком летнем платье светло-голубого цвета.

– Ах, вот вы где, милый Анатолий Ефремович! – нежным голосом пропела барышня и с любопытством взглянула на незнакомого молодого человека.

– Вот тебе и ответ! – буркнул в сторону Желтовского Анатолий и громко сказал, обращаясь к девушке:

– Таисия Семеновна, позвольте представить вам моего дальнего родственника, но очень близкого друга Желтовского Сергея Вацлавовича.

Сережа поклонился и поцеловал мягкую маленькую ручку.

– Так вот вы где, на веранде воздухом дышите? – это вслед за юной гостьей в дверях показалась хозяйка дома. – Сереженька, как мило, что пришли! Однако я ведь и вашу маменьку приглашала!

– Она не может оставить больную, – последовал ответ.

Но Полина Карповна и не дожидалась его. Её вовсе не интересовало, отчего кузина не пожаловала. Нынче все её внимание было сосредоточено на бесценных гостях. По этому случаю она надела своё самое нарядное платье, со вкусом убрала волосы, украсила уши и шею жемчугом. Выражение лица Полины Карповны тоже было необычным, но его нельзя было назвать торжественным или радостным. Оно было именно особенное, сияющее, значительное. Вообще, по части выражения лиц она была большая мастерица и надевала физиономии как кофточки, необходимые по случаю.

– Пожалуйте в дом, самовар уже готов.

– Да я, собственно, на минутку, я уже пойду, – отнекивался Сережа, пятясь к выходу.

– Вот где все! – раздался незнакомый голос, и на веранде появился высокий представительный господин в светлом сюртуке, с холеным властным лицом.