Тень фараона

– Перестань дерзить! Я могу доказать это. Наши шпионы получили у Темных сведения, которые исходили от него.

– Какие сведения?

Мои слезы капали на утоптанный песок, поднимая фонтанчики пыли, прежде чем исчезнуть, как и я сам. Мой плач был не чем иным, как пылью в пустыне. Джех был прав. Я всего-навсего легковерный щенок.

Я не мог поверить в невероятную злобность моего отца и чувствовал себя игрушкой в его руках.

Он мастерски привел меня к вершинам моей гордости, чтобы затем дать мне упасть с высоты и вмиг покончить со своими иллюзиями.

Но вскоре мною овладела ярость. Я не собирался исчезать, как мои слезы.

– Я пришел сражаться за тебя на этой войне, но вместо того, чтобы защитить меня, ты отнял того, кто отдал бы за меня свою жизнь! Я презираю тебя! И проклинаю! Я больше тебе не сын!

Отец поднялся, лицо его покраснело.

– Неблагодарный! А я беспокоился из‑за того, что ты появился на два дня позже!

Я бы никогда не подумал, что что-то может так поразить меня. Этой новой пытки я не вынес, измотанный сражением, снадобьем, потрясенный сокрушительными новостями. Я больше не мог противостоять лучшему политику страны и одному из лучших переговорщиков.

Руки у меня дрожали. Слезы лились беспрерывно. Ноги отказывались держать меня. Я упал в изнеможении, продолжая рыдать.

Отец подошел ближе и обнял меня, продемонстрировав тем самым свою привязанность, чего раньше я за ним не замечал, и это показалось мне весьма значимым. Сначала я обнял его просто по необходимости, но при этом меня обдало таким холодом, словно он был змеей, и я тут же отпрянул. Он собирался вызвать у меня доверие жестом, который для него был еще более отвратительным, чем для меня. Заметив мою реакцию, он поспешил объясниться:

– Мне очень жаль. Я бы не стал этого делать, если бы не был убежден в достоверности полученных сведений. И не забывай, что Сур был одним из моих близких друзей. Трудно найти таких людей, и мне было очень больно потерять его. Ты его знал не так долго, но я жил рядом с ним практически всю жизнь.

Это было необыкновенно тяжело. Прошло довольно много времени, прежде чем я смог выговорить хоть слово, и еще больше, прежде чем сумел, вернув утраченное достоинство и собрав остатки гордости, неловко подняться.

– Мне очень жаль, – произнес я.

Он понимающе кивнул.

– Надеюсь, мы обо всем договорились, – сказал он.

Я это подтвердил тоже кивком и хотел уйти, но Хоремхеб задержал меня, взяв за руку.

– Всего один совет: будь осторожен с Эйе. Помни, что такая долгая карьера у политиков не бывает случайностью… И будь осторожен с его сыном.

– Я еще не свел с ним счеты.

Отец еще раз одобрительно кивнул. Лицо его было словно вырезано из камня.

– Прощай, сын мой.

Я отказался от коня и от сопровождения, хотя отец собирался их мне предоставить. Было глупо с его стороны добиваться того, чтобы я взял с собой его шпионов. Я не верил никому, хотел идти один. Да, я принял оружие, которое он мне подарил, хотя это было скорее насмешкой, поскольку в этом сражении я заслужил целое состояние, которое осталось при нем (если у него не потребовали платы мои выжившие солдаты…). Я заработал это без чьей-либо помощи и не имел охоты торговаться, а что касается коня… я не хотел брать на себя ответственность за еще одно благородное животное. Их уже достаточно было убито. Пусть я потрачу на дорогу больше времени, но пойду пешком. У меня было особое отношение к пустыне, к тому же, хотя я и любил лошадей, они не были самым подходящим средством передвижения по пустыне, во всяком случае, если я хотел остаться неузнанным.

Путешествие могло помочь мне успокоиться. Я должен был восстановить свое Ка для нового тяжелого испытания. Для начала я намеревался убедить Эйе не вступать в открытую борьбу с Хоремхебом (я уже не считал его своим отцом, хотя в глубине души что-то противилось этому). Если смогу, я убью Нахтмина, хотя это несовместимо с предложением, которое я собирался сделать его отцу. Если не сумею убедить Эйе, то по меньшей мере успокою свою совесть и буду знать, что он собирается делать… И, получится или нет, я очень хотел вернуться к Нефертити.

В эти последние дни я думал о ней не так много, как в течение большей части моей жизни, а нужно было понять, как заговорить с ней.

Я не знал, в каком она теперь состоянии, и если она стала сама собой, мне придется убеждать ее забыть прежнюю жизнь и продолжать таиться… И наконец-то признаться ей в своих чувствах и умолять, чтобы она простила мое коварство.

А если она пребывает все в том же состоянии и снова будет путать меня с Эхнатоном… ну так я стану ее Эхнатоном! Уже пришла пора подумать и о себе, стать немного эгоистичнее. Мы были бы счастливы вместе, однако я мог бы в конце концов сделаться не менее безумным, чем она, считающая меня таким же богом, как и Эхнатон.

Без сомнения, именно это и случилось с добрым фараоном. Его замыслы были благородны, намерения тверды, но эта женщина способна свести с ума любого, если даже каменный Хоремхеб был в нее влюблен…