Тень гильотины, или Добрые люди

– И моим, разумеется, тоже, – добавляет дон Эрмохенес, задетый тем, что дело решается без него.

Де Аранда благодушно смотрит на них:

– У вас в Мадриде найдется такая сумма?

Адмирал кивает:

– У меня имеются собственные сбережения, которых хватит, чтобы покрыть долг… Моей личной ответственности будет достаточно. Подпись моего друга необязательна.

– Не болтайте глупостей, дорогой друг, – протестует библиотекарь. – Я не позволю, чтобы это обязательство легло только на ваши плечи.

– Мы обсудим это позже, дон Эрмес. Здесь не место, да и не время.

Посол подписывает бумагу, открывает песочницу и посыпает песком чернила. Затем машет листком в воздухе.

– Значит, мы все решили.

Он берет бронзовый колокольчик, который также обнаруживается среди бумаг. На звон его в дверях появляется секретарь Эредиа.

– Дон Игнасио, будьте добры, отнесите этот приказ Вентуре, казначею, который выдаст этим сеньорам то, что там обозначено.

Эредиа берет бумагу, читает и смотрит на посла. Рот его кривится, словно от зубной боли.

– Тысяча пятьсот ливров, ваше сиятельство?

– Там указана именно эта сумма, не правда ли? Веди наших гостей за деньгами, да поторапливайся, у них срочное дело.

– Разумеется, – послушно кивает секретарь, больше не возражая.

Де Аранда поднимается с кресла и одергивает камзол. Академики следуют его примеру.

– Надеюсь, все кончится хорошо. Дон Игнасио – человек надежный, он обо всем позаботится… По возвращении в Мадрид передайте от меня привет маркизу де Оксинаге, это мой старый друг. А когда опубликуете новое издание «Толкового словаря», пришлите мне экземпляр. – И де Аранда подмигивает адмиралу своим косым глазом. – Думаю, я заслужил.

– Несомненно.

– Ах да, чуть не забыл… Там у меня на столе лежит отчет о неприятном инциденте, в котором несколько дней назад оказался замешан некий испанский гражданин, он в Париже проездом. Дуэль, насколько я понимаю… Я не ошибаюсь, дон Игнасио?

– Нет, ваше сиятельство. – Секретарь поднимает брови. – По крайней мере, так говорится в отчете.

Де Аранда поворачивается к академикам:

– Сеньоры, вам, случайно, ничего не известно об этом деле?

– Так, кое-что, – невозмутимо произносит адмирал.

– Кое-какие слухи до нас дошли, – подтверждает дон Эрмохенес.

– Так вот. – Правый косой глаз смотрит на дона Педро с той же проницательностью, что и левый. – Дуэль произошла с господином, носящим красную ленту, тот, видимо, серьезно пострадал… Есть отчет полиции с просьбой о том, чтобы посольство провело расследование и наказало виновного в неприятных последствиях этого дела…

– И что собирается делать ваше сиятельство? – хладнокровно спрашивает адмирал.

Посол несколько мгновений смотрит на него, не отвечая, словно не расслышав вопроса. Затем поднимает и роняет руки с комично-бессильным видом.

– Честно говоря, я ничего не собирался делать, поскольку дел у меня и так под завязку. Не так ли, сеньор секретарь? Например, уже очень скоро я отправлюсь в Версаль.

Он умолкает и, повернувшись к столу, что-то ищет, пока не находит нужную бумагу. С подчеркнуто равнодушным видом он пробегает бумагу глазами, затем легонько трясет ею в воздухе.

– Я собирался обсудить кое-что с вами… Впрочем… Если раньше это дело мне было безразлично и я хотел отправить бумагу в архив без дознания, после нашего разговора я ее с большим удовольствием порву… Всего доброго, господа.

Аббат Брингас громко сморкается в носовой платок, проклиная погоду и Париж. Все трое, насквозь мокрые, прячутся от дождя под арками Лувра возле прилавков с книгами, эстампами и аляповатыми картинами. Глядя, как идет дождь, они отряхивают плащи и зонт. Пахнет мокрой бумагой, заплесневелыми книгами, уличной грязью. В слабом пепельном свете, льющемся снаружи, дон Эрмохенес краем глаза посматривает на адмирала.

– Я и вообразить не мог ничего подобного, – говорит он наконец.

Словно возвращаясь откуда-то издалека, дон Педро неторопливо поворачивается к приятелю и смотрит на него, не произнося ни слова. Брингас с недоверчивым любопытством изучает содержимое своего носового платка, складывает его и убирает в карман.

– О чем это вы? – спрашивает он академиков.

Библиотекарь не отвечает, продолжая смотреть на адмирала. На его лице обозначено смутное, болезненное напряжение, которое выражает лицо человека, преданного или незаслуженно забытого.

– Вы мне про это не рассказывали, – произносит он наконец.

– Не было повода, – отвечает дон Педро.

Оба молча смотрят друг на друга, и некоторое время слышится лишь шелест дождя.

– Такое впечатление, что я пропустил что-то важное, – замечает Брингас.

Никто не рассеивает его сомнений. Внимание дона Эрмохенеса по-прежнему приковано к адмиралу.

– Мы столько времени провели вместе, – с горечью говорит библиотекарь. – И оказывается, есть вещи…

Он не заканчивает фразу, голос его дрожит от огорчения. Брингас смотрит то на одного, то на другого, и любопытство его с каждой секундой возрастает.

– Можете объяснить мне, черт бы вас подрал, о чем вы?

– Дон Эрмес только что узнал, что я масон, – говорит адмирал. – Точнее, был им некоторое время.

Аббат застывает с открытым ртом.

– Вы?!