Тень гоблина

Известие о назначении Пужина председателем правительства сообщили Плавскому во время заседания генеральского клуба. Все официальные вопросы были уже решены, и почтенная публика расслаблялась за богато сервированным парадным столом. Неизменным организатором губернаторских застолий и балов с недавнего времени был его новый заместитель по молодежным делам Николай Вертер, человек оборотистый, весьма оригинальный и преданный своему шефу и его семье еще с молдавских времен. Он, кстати, и поспешил обрадовать начальника, как ему казалось, приятной новостью.

За последние месяцы Есейский губернатор раза четыре встречался со стремительно делающим карьеру Пужиным и публично рассказывал всем «по секрету», какие прекрасные у них складываются отношения и как Николай Николаевич, чуть ли не под запись, прислушивается к его советам, особенно во всем, что касается работы Совета национальной стабильности, который он, Плавский, когда-то непродолжительное время возглавлял.

— Что?! — взревел губернатор, вскочив со своего места и чуть было не опрокинув склонившегося к нему Вертера. — Когда, кто сказал?! — Он рванул на себе ворот накрахмаленной белой рубахи, стянутый неширокой лентой какого-то ордена, отчего крест с мечами брызнул рубиновым сгустком и зазвенел по блестящему лаком полу. — Кто дал право?

— Иван Павлович, — пребывая в полном недоумении и поднимая с пола награду, растерянно произнес вождь Есейской молодежи, — по всем телевизорам передают…

— Включить телевизор, — сникшим голосом распорядился генерал, тупо глянул на протянутый ему крест и сунул его в карман.

«Не к добру это срывание с себя крестов», — подумал Скураш и обратился к сидящему напротив краевому прокурору: — Что это он взбеленился?

— А кто его знает? — пожал плечами прокурор. — Вертер чего-то шепнул, он и взорвался. Скорее всего, в Москве что-то не так вышло. Сейчас телевизор все расскажет.

А телевизор вещал про то, что сегодня Царь отправил в отставку очередного Премьера, по его собственной, естественно, просьбе, и предложил Государственной Думе новую кандидатуру главы правительства — Пужина Николая Николаевича. Почти все сидевшие за столом откровенно недоумевали от столь бурной реакции генерала на эту, казалось бы, такую далекую от их края новость.

— Товарищ генерал-губернатор, — нарушил общее замешательство уже прилично захмелевший старшина генеральского клуба Алексей Матвеевич Невеликов, добрейший отставник, ведающий в администрации мобилизационными вопросами, — а давайте поднимем этот бокал за нового премьер-министра, простого русского подполковника!

Все ожидали реакции губернатора. Плавский взял себя в руки и, дождавшись пока ему нальют водки, ледяным голосом произнес:

— В принципе, у нас нет никаких возражений. За подполковника, так за подполковника, может, со временем, и до ефрейтора докатимся, а чем мы хуже Германии? Прошу вас, господа! — и прежде, чем опрокинуть водку в рот, едва слышно произнес: — Пусть, сука, чужим подавится!

Малюта, сидевший почти напротив, в отличие от своих соседей, не удивился этакому завершению тоста. Еще как-то давно Стариков, потом несколько раз всезнающие москвичи, а совсем недавно и Беркус рассказывали, что Амроцкий клятвенно гарантировал Плавскому кресло премьера, а следом и место преемника. Даже, якобы, у генерала состоялись какие-то встречи с Царем, его семьей и близким окружением. Малюта, свято чтивший незыблемость конституции, ни в каких преемников не поверил, а информацию эту так, на всякий случай, в уме держал, мало ли что, дыма, как говорится, без огня не бывает. «Черт те что, наверное, Гоблина кто-то переиграл, а, может, он сам решил сменить фигуры в только ему ведомой партии», — подумал Скураш и решил, поддавшись общему куражу, сегодня хоть раз просто нажраться и ни о чем не думать. «Может, бедной России еще и повезло, что не лихой вояка будет дальше ею управлять? Да какое тебе дело, ты вон пей, да лучше о себе думай! Трое детей, а у тебя в кармане блоха на аркане. Говорят, сосед твой по даче вчера вечером коробку из-под телевизора, полненькую долларов, домой приволок. Жена его не утерпела, сегодня утром Катьке проболталась. А ты все за перспективу несуществующую на чужого дядю спину гнешь!» — и он с досадой опрокинул рюмку себе в рот.

Тем временем, Плавский с рюмок перешел на винные фужеры и заставил всех последовать его примеру. Водку генерал глотал, как простую воду, при этом не пьянел, а только раскручивал безудержное веселье.

— Итак, господа генералы и примкнувшие к ним, на повестке генеральского клуба возник один весьма щекотливый вопрос, — с бокалом в руке потребовал тишины губернатор, — а где, кстати, старшина клуба, и почему не ведется протокол, а?

Бросились искать старшину, кто-то доложил, что тот в мужской комнате и бедняге плохо.

— Итак, господа! Обойдемся без протокола, коль старшина наш блюет, — продолжил Плавский. — По просьбе многих товарищей ставлю на голосование один вопрос: этично ли будет пригласить на наше высокое собрание женщин с пониженной социальной ответственностью?

— Этично! — оживилась публика.