Тень Голема

В бою за ним следовали воины, возможно не столь искушенные в сабельной сече, как их многоопытный командир, но их боевой дух и сплоченность с лихвой возмещали некоторые недостатки в отношении личного умения. К тому же спины им надежно прикрыли мушкеты бельских немцев, имевших богатый опыт большой войны.

Удар был стремительным. Саперный вагенбург[128] пал первым, не выдержав напора атакующих. Щиты оказались разметаны, «брандер» с петардой и мешками с селитрой и серой порублен и опрокинут набок. Двадцать подрывников легли на месте, а обе хоругви немецких пехотинцев оказались рассеяны по округе. Часть их, не желая дальше испытывать ратную судьбу, просто сдались. И только гусары, ощетинившись копьями, организованно отступили, на руках вынеся тяжелораненого кавалера Бартоломея Новодворского в тыл своих войск.

Не останавливаясь, наши с ходу захватили соседний острожек, ворвавшись внутрь сквозь пролом в частоколе. Засевшие в нем рейтары, избегая рукопашной схватки, в которой они особым мастерством никогда не отличались, вскочив на коней, откатились до Кормовых дворов Арбата. Но собравшись вместе, подгоняемые своими офицерами, они попытались еще раз отбить только что утерянные позиции. Лихой конной лавой они вновь устремились на приступ, нещадно паля из мощных, достигавших двух локтей длины, рейтарских пистолетов.

Неожиданно им наперерез вышел большой конный отряд казаков, присланный из Замоскворечья князем Иваном Катыревым-Ростовским. Казаки, используя свою излюбленную тактику, выйдя на расстояние выстрела, быстро и слаженно забатовали коней и под их прикрытием открыли убийственный огонь по не ожидавшим такого поворота рейтарам. Налет захлебнулся по-настоящему, так и не начавшись. Две роты поляков, рассеянные плотным огнем казаков, поспешно отступили в темные переулки Поварской слободы, но отдельные очаги сопротивления на отвоеванных нашими войсками укреплениях еще сохранялись.

Глава 24

С предельной осторожностью пробираясь вдоль дымящегося и местами в дребезги разметанного пушечными ядрами частокола предвратного палисада, отряд отца Феоны внезапно столкнулся с крупным отрядом польских драгун, забаррикадировавшихся внутри острожка и открывших огонь при первом их появлении. Кровь обильно лилась с обеих сторон. В конечном счете исход решила рота шотландцев, ударившая полякам в спину.

Не выдержав атаки с двух сторон, враг побежал, бросив лошадей, оружие и полковой штандарт. Наступила короткая передышка. Наши воины собирали оружие и раненых. К отцу Феоне подбежал довольный Андрей Мутр.

– Афанасия не видел? – спросил его озабоченный Феона.

Капитан отрицательно покачал головой и, не удержавшись, похвалился трофеем, взятым у пленного драгунского оберста[129]. Это был длинный шестизарядный пистолет с колесцовым замком и поворачиваемым вручную барабаном. Отец Феона повертел его в руках и вернул обратно.

– По мне, обычная безделица. Забава для взрослых, дорогая и ненадежная!

– Все новое когда-то считалось потешным. Любое знание в начале своем всегда имело простое любопытство! – обиделся капитан, засовывая пистолет за пояс.

– Вероятно, ты прав, а я просто постарел! – улыбнулся Феона, присаживаясь на остов перевернутой телеги.

Капитан прищурился.

– Поэтому ты чтил сегодня шестую заповедь?[130]

– Не понял? – нахмурился отец Феона.

– Я наблюдал. Ты бил крыжем[131], голоменью[132] и обухом, рубил елманью[133], но лишь в особо опасные моменты пользовался острием и лезвием!

Феона задумчиво посмотрел в глаза шотландца. В его взгляде капитану привиделась грусть и безмерная усталость. Впрочем, возможно, так только казалось.

– В убийстве я не нахожу ни доблести, ни благородства, ни справедливости! – произнес монах убежденно.

Капитан ехидно хмыкнул.

– А месть? Разве справедливая месть не обладает всеми перечисленными тобой качествами? Слышал, царь Иван Васильевич казнил трех твоих дядьев?

– Двух и двоюродного брата, – сухо поправил монах капитана.

– Пусть так. Разве не было желания отомстить?

Отец Феона провел рукой по бороде и отвел отчужденный взгляд в сторону от собеседника.

– Почему же не было? Я жил этим долгие годы. Ради мести, ради желания подобраться ближе к трону…

– Почему тогда не отомстил?

Лицо отца Феоны оставалось непроницаемым, как маска. Совершенно невозможно было понять, что он чувствовал в тот момент.

– Это длинная история. Когда-нибудь я расскажу ее. Но не сейчас.

Монах замолчал, поджав губы, словно желал показать собеседнику, что хочет закончить неприятный для себя разговор, но, подумав, добавил с улыбкой и уже совсем миролюбиво:

– У Аристотеля я прочитал одну мысль: «Между местью и наказанием есть разница: наказание производится ради наказуемого, а мщение ради мстящего, чтобы утолить его гнев». Подумай об этом, Андрей. Ты же умный, двадцать языков знаешь!

– Восемнадцать и десять диалектов!

– Тем более! Кстати, о языках… Что сталось с тайными бумагами, переданными тебе Степаном Проестевым?