Тень горы

Наши разговоры с Карлой возобновились, но встречались мы от силы раз в два дня, за завтраком или обедом, – она была слишком занята. Самоубийство Викрама заметно отразилось и на ней, хотя, возможно, ее поведение просто отражало то, чего я не желал признавать.

Она больше не смеялась и не улыбалась, став прежней Карлой – без смеха и улыбки. Приглашения на ночлег не повторялись.

Казалось, меня проверяют на выносливость, как музыканта или бывшего заключенного. Я страдал, облепленный паутиной тестостерона, адреналина и феромонов, вдали от любимой женщины, с которой встречался раз в два дня. Меня не отпускало нервное напряжение, однако в южном Бомбее такое состояние стало привычным. Никто не обращал на это внимания.

Мера человека выражается расстоянием между его сиюминутной плотской сущностью и сущностью духовной. Душой я прикипел к Карле, но расстояние между нами оставляло мою душу в полном одиночестве, охранять пламя свечи на ветру, пока сам я бесцельно бродил по улицам города.

Как выяснилось, в те дни по улицам бродили многие.

«Страх – обнищание истины, а алчность – обнищание веры», – сказал однажды Идрис. Страх и алчность заполонили улицы и трущобы южного Бомбея. Шесть недель в городе шли безудержные грабежи, в переулках рекой лилась кровь. Цены на гашиш, марихуану, амфетамины, барбитураты и прочие наркотики выросли впятеро. Городские чиновники, естественно, тут же увеличили размер взяток, сколачивая на этом приличные состояния; даже автоинспекторы стали брать с водителей не десять, а двадцать рупий. Взяточничество расцвело пышным цветом, и беззастенчивые поборы не прекращались ни белым днем, ни темной ночью. На улицах царил страх, единственный друг бедноты.

Однажды я познакомился с парнем, которого только что приняли в Компанию Хусейна, а час спустя узнал, что его убили. Через несколько дней та же история повторилась еще с одним новичком: первое приветственное рукопожатие через несколько часов обернулось последним предсмертным хрипом. Юных уличных бойцов, жертв междоусобной войны между преступными группировками, можно было только пожалеть.

Хусейн заключил контракт с велокиллерами на убийство «скорпионов». «Скорпионы» отстреливали людей Хусейна, а те в свою очередь подложили бомбу в бар, где собирались враги. «Скорпионы» безнаказанно взяли банк в южном Бомбее. В отместку люди Хусейна так же безнаказанно ограбили фургон инкассаторов на территории «скорпионов». Украденные деньги разошлись на взятки чиновникам и полицейским, а расследование преступлений прекратили за отсутствием свидетелей.

Цены на оружие подскочили втрое. Мужья продавали свадебные украшения жен, чтобы купить пистолет. Вместо привычных ножей и тесаков в ход шли пули. В темных переулках поджидала опасность. Еженедельно совершалось два убийства. По рекомендации Команча я нанял двух парней присматривать за Карлой – мне самому она это делать не позволяла.

Бандитские разборки в южном Бомбее прекратились так же внезапно, как и начались. Хусейн с Вишну устроили встречу и заключили перемирие. О чем они договорились наедине, осталось неизвестным, но во всеуслышание было объявлено, что недавних врагов теперь связывают неразрывные узы дружбы и братской любви.

Итак, две Компании объединились, однако камнем преткновения стало название новой группировки. Люди Кадербхая, Санджая и Хусейна наотрез отказались называться «скорпионами», поэтому было решено именовать новое образование Компанией Вишну. Бойцов у Вишну было больше, и, хотя его владения уступали сфере влияния Хусейна, имя Вишну усмирило недовольных на улицах южного Бомбея и внушило страх остальным бандам, пресекая любые попытки врагов посягнуть на вожделенную территорию.

Вишну и Хусейн совместно возглавляли собрания Компании, старались не противоречить приказам друг друга и назначили в совет равное число своих сторонников. Доходы, полученные от преступной деятельности, поровну распределялись между недавними врагами. Для поддержания неустойчивого равновесия между ограниченным доверием и неограниченной ненавистью, в подтверждение миролюбивых намерений и в залог приятельских отношений, новые союзники обменялись всевозможными дальними родственниками. О заложниках пеклись, как о своих близких, но готовились при первом же нарушении перемирия перерезать им горло. Так шестинедельные разборки окончились в один день, и улицы южного Бомбея снова зажили привычной преступной жизнью.

С наступлением перемирия я расплатился с бойцами из спортзала Команча, которые по моей просьбе присматривали за Карлой. Деньги они взяли, но предупредили, что больше на меня работать не смогут.

– Это почему еще?

– Потому что Карла предложила нам работу в сыскном агентстве «Утраченная любовь». Мы теперь детективы.

– Детективы?

– Да, Линбаба. Здорово, правда? Я теперь детектив, разыскиваю пропавших родственников. Представляешь, йаар? Гораздо лучше, чем вышибалой в баре у Мэнни работать.

– А мне бар у Мэнни нравится, – вздохнул я.