Тень и искры

Первозданный поднял на него глаза – и всё. Лишь посмотрел на него. То, что королевский гвардеец собирался сказать в свое оправдание, закончилось сдавленным хрипом. Он завалился вперед, кровь быстро отхлынула от его лица. Голова дернулась назад, а губы раздвинулись, обнажая зубы в крике, который так и не прозвучал. Я вздрогнула, когда на восковой коже мужчины возникли крохотные трещины – бескровные разрезы открылись на щеках, поползли к горлу и по рукам.

Королевский гвардеец разбился на куски, как хрупкая стеклянная посуда, и обратился в тонкий пепел, а потом… в ничто. От него не осталось ничего, даже одежды или оружия.

Пораженная, я взглянула на Первозданного. Такая мощь… немыслимо. Она ужасала и впечатляла.

– Начинается, – проворчал Эктор.

Боги, так вот на что он способен. И я пырнула его кинжалом? Я ему угрожала. Много раз. Один из гвардейцев бросился бежать и успел сделать лишь шаг, прежде чем замер в воздухе, а его вытянутые руки застыли по бокам. Меня посетила мысль: зачем вообще Первозданному меч, если он способен на такое? Из моего горла вырвался неуместный смешок, а гвардеец разинул рот в молчаливом крике. На его щеках возникли трещины, когда он оторвался от пола. Он медленно крошился, от макушки до сапог, обрушиваясь потоком пыли.

Эктор взглянул на меня, подняв бровь.

– Простите, – пробормотала я.

Должно быть, это произошло из-за боли в спине, которая отступила, а потом вновь нахлынула. От шока. От всего.

Третий гвардеец с мольбой упал на колени. Он тоже рассыпался в ничто.

– Похоже, он разозлился, – заметил Эктор.

– Ну… в последнее время он был в дурном настроении, – ответил Сэйон, и я почувствовала, что во мне снова нарастает смех. – Пусть повеселится.

– Со мной такого не будет, – заявил Пайк и – вот идиот! – поднял лук и выстрелил.

Первозданный развернулся, двигаясь так быстро, что превратился в размытое пятно, и поймал стрелу прежде, чем она коснулась его груди.

– А вот это было смело, – заметил Сэйон. – Глупо, но смело.

– Ты выстрелил в меня? Ты серьезно? – Первозданный отбросил стрелу. – Нет, с тобой такого не будет.

– О боже, – добавил Эктор и опять вздохнул.

Первозданный внезапно очутился перед Пайком. Я даже не заметила, как он двигался.

Он взял руку Пайка и резко повернул. Кость треснула. Лук с грохотом упал на плитки, а Первозданный схватил гвардейца за горло и сказал:

– Есть много вариантов, что с тобой сделать. Тысячи. Я со всеми прекрасно знаком. Выбор бесконечен. Некоторые варианты безболезненны. Некоторые быстрые. Но ни того, ни другого не будет.

Голова Первозданного метнулась вперед. На миг мелькнули клыки, и у меня сжался желудок. Он вцепился в горло Пайка, оборвав его короткий, резкий крик ужаса. Откинув голову назад, Первозданный раскрыл рот гвардейца и сплюнул ему в рот его же кровь. Меня затошнило, и я уперлась рукой в пол. Первозданный отшвырнул Пайка. Тот упал, извиваясь и ловя воздух разорванным горлом. Я не смогла отвернуться. Даже когда он затих и его окровавленные руки соскользнули с шеи.

Эктор склонил голову набок.

– Ты называешь это дурным настроением?

– Ну… – Сэйон замолчал.

Первозданный повернулся к Тавиусу.

– Ты.

Его слова источали лед, перепачканные кровью губы изогнулись в ухмылке. Он опустил взгляд. Штаны Тавиуса потемнели с внутренней стороны ног. – Так перепугался, что обоссался. Жалеешь о своих действиях?

Тавиус ничего не сказал. Думаю, он был не в силах говорить. Он смог только резко кивнуть.

– Следовало подумать, прежде чем браться за кнут, – прорычал Первозданный. – И трогать мое.

Что это за «мое»?

Горло щекотал смех. Он теперь заявляет на меня права?

Вокруг меня пронесся порыв воздуха. Я успела только моргнуть – и место, где стоял Тавиус, оказалось пустым. Я опустила брови. Секунду спустя мама закричала. Я повернулась, почти не ощущая, как натянулась чувствительная кожа спины.

Первозданный пришпилил Тавиуса к статуе Колиса в нескольких футах от пола, обвив кнутом его горло. Сейчас кожа Первозданного казалась скорее серебристой, чем смуглой, она истончилась, и тени на ней проступили отчетливее.

– Я хотел спросить, что ты за человек, но вот доказательство, что ты – жалкая куча дерьма в облике мужчины.

Лицо Тавиуса пошло красными и фиолетовыми пятнами. Он брызгал слюной и цеплялся за кнут на шее.

Первозданный опустил подбородок и склонил голову набок. Другой рукой потянулся к поясу Тавиуса и выдернул кинжал, который подарил мне.

– Это, – прорычал Никтос, убирая кинжал в кожаную перевязь на груди, – не твое.

– Нет! Пожалуйста! Он мой приемный сын. – Мама бросилась вперед, спотыкаясь о подол платья. – Не знаю, что на него нашло. Он бы никогда такого не сделал. Пожалуйста. Умоляю…

– Умоляй о чем хочешь. Мне все равно. – Голос Первозданного стал гортанным, а теневые крылья высоко взметнулись, снова потревожив воздух. – Он доказал, как мало ценности он представляет для царства смертных.

– Не делайте этого, – плакала мама, простирая руки. Я зажмурилась. Не желала слушать, как она умоляет о нем… – Пожалуйста.