Тень и Лёд

— Смотри, что ты со мной сделаешь. — Он ухватился за основание и потянул вверх, и ее внутренние стенки сжались. — Это для тебя, Вейл. Только для тебя, навсегда.

— Тогда дай его мне. Я хочу этого.

Он излучал мужское удовлетворение, снимая с нее рубашку. Когда Нокс понял, что на ней нет лифчика, то застонал, словно от боли, а затем разорвал пояс ее брюк.

В ту же секунду, как она оказалась обнаженной, за исключением великолепного ожерелья, которое она никогда не собиралась снимать, он потер рукой рот.

— Я никогда не устану смотреть на тебя.

И Вейл никогда не устанет от ощущения его взгляда, как будто она была чудом, пришедшим в обычную жизнь. Объектом его восхищения и одержимости. Этот взгляд что-то делал с ней, действуя как успокаивающий бальзам, начиная исцелять боль в ее сердце. В сочетании с его готовностью предоставить безопасный дом врагу только потому, что она попросила… да, она была безнадежна.

С проклятием он прижался губами к ее губам, погрузил свой язык в ее рот и потребовал полной капитуляции.

Она подчинилась, подпитывая его страсть своей собственной.

Поцелуй был диким с самого начала, неукротимым и неудержимым, прелюдией ко всему восхитительному, что должно произойти. Не в силах поступить иначе, она прильнула к нему.

Бывали времена, когда он превращал ее кровь в прекрасное вино или легкий односолодовый виски. Сегодня это был крепкий виски, стопроцентный, и она быстро опьянела.

Колени Вейл ослабли. Он крепко обнял ее и наклонился вперед, прижимая к матрасу, когда феромон окутал их восторженным туманом. Остановить его было невозможно. Но это не изменило характер поцелуя… обжигающая химия между ней и Ноксом была их собственной.

Его мускулистое тело навалилось на нее, придавив к кровати. Широкие бедра заставили ее раздвинуть ноги и освободить для него место. Обнаженная плоть встретилась с обнаженной плотью. Жар — с жаром, мужчина — с женщиной. Она вонзила ногти в его татуировку «древо жизни», оставив свой след.

Он уперся своим стволом в ее гладкую женственность, что только усилило ее жажду к большему. Пока его большие мозолистые руки попеременно мяли ее грудь, теребили соски и гладили живот и внутреннюю поверхность бедер, она лизнула татуировки вокруг его шеи, как и мечтала.

Он напрягся. Когда она одобрительно замурлыкала, Нокс расслабился, наклонив голову, чтобы дать ей лучший доступ.

— Ты хочешь кончить? — потребовал он ответа.

Чтобы сдержать мольбу, она прикусила метку, которая тянулась вдоль его плеча. Но слова все равно вырвались.

— Пожалуйста, Нокс. Да. Войди в меня. Позволь мне кончить.

— А что ты хочешь внутри себя? — Он скользнул пальцем в ее ноющее лоно. — Вот это?

Ее мысли были обрывочны. «Голова кружится от желания, слишком сильного, но все равно недостаточного».

— Нуждаюсь в этом… — Когда она обхватила пальцами основание его члена и попыталась приблизиться к своему входу, он пошевелил бедрами, отказывая ей.

— Ах, ах, ах. — Он цыкнул. — Я показываю тебе, как сильно тебя люблю. Процесс, который требует времени и внимания.

Он стал гедонистом[1], мучителем и всем, чего она когда-либо желала. Медленно, почти лениво, он всосал ее соски, затем лизнул языком пупок — ее тело стало его личной игровой площадкой чувственных наслаждений.

Жар — давление — потоки наслаждения снова и снова подводили ее к краю пропасти, и все же у этого дьявольского мужчины каждый раз каким-то образом получалось отсрочить ее кульминацию.

Он вынул из нее палец и обвел им самый центр ее желания.

— Нокс! — Потребность кричала внутри нее.

— Ты хочешь, чтобы я погрузил в тебя палец поглубже, милая Вейл?

— Да, да! Глубже.

Сгорая от нетерпения, она раздвинула ноги шире, ожидая, что он даст ей желаемое. Он бы растянул и подготовил ее к проникновению, но…

Нокс вырисовывал дразнящие круги вокруг ее клитора, снова и снова, так и не подарив полный контакт. Она сменила позу, пытаясь направить его туда, куда хотела, но он просто передвинулся вместе с ней.

Круг за кругом.

Задыхаясь от желания, она похвалила его. Прокляла. Умоляла и торговалась. Она приказывала. Несмотря на все это, он оставался непоколебим в своей решимости, но не оставался равнодушным. Пот струился с его висков, дрожь сотрясала тело, а дыхание становилось все более прерывистым.

Он поцеловал ее в подбородок… захватил зубами мочку уха.

— Я был рожден и воспитан, чтобы убивать. Ты была рожден в этой войне и наделена способностью соблазнять. Физически я сильнее, но это в твоих руках могущество. Ты ставишь меня на колени.

Круг за кругом.

— Нокс. Пожалуйста.

— Я собираюсь лишить тебя рассудка, любовь моя. Хочу, чтобы моя преданность тебе оставила метки изнутри и снаружи. Хочу, чтобы каждая частичка тебя жаждала каждой частички меня.

Она заколотила по его плечам, крича:

— Каждая частичка меня жаждет тебя, клянусь. И я знаю, что ты любишь меня. Знаю. А теперь войди в меня!

— Но знаешь ли ты, как сильно я тебя люблю? — Он щелкнул языком по пульсу, бьющемуся у основания ее шеи, и, наконец, дико, безрассудно сунул два пальца в ее лоно.