Тень Императора (СИ)

- Э, друг мой, ежели бы ты считал это достоинством, так и сам бы воздерживался от пива, - отмахнулся от подначки Мамал и, заметив, что аррант внимательно прислушивается к разговору, спросил: - Ну а ты, чужеземец? Что скажешь ты о мужчинах, которые не смеют заводить семью до сорока лет, а живут все вместе в своем мужском доме? Они могут развратничать с любой женщиной, готовой пошире раскинуть ноги, но рожденные от них дети будут считаться незаконными, а допустившего сие "непотребство" ждет вечный позор. Про таких ранталуки говорят, будто те "не научились быть мужчинами" и должны пожизненно оставаться воинами без права стать "младшими старейшинами", завести настоящую жену и законных детей.

- Вероятно, когда-то в этих установлениях имелся смысл. Хотя мне они кажутся несколько противоестественными, - осторожно ответил Эврих.

- Во! Мои слова! Только я говорю - чудовищными! Ну скажи, есть ли у нас в империи хоть один закон или обычай, столь же глупый и отвратительный? - вопросил Мамал, безусловно уверенный в том, что светлокожий не рискнет ответить утвердительно.

Эврих замешкался, прикидывая, как бы перевести разговор в иное, более спокойное русло, поскольку разошедшийся детина явно настроен был почесать об кого-то свои внушительные кулаки.

- Обычаев и законов таких в империи сколько угодно, - неожиданно встрял в разговор Тартунг. - Взять хотя бы рабство. В моем родном племени никогда не было рабов.

- Вай-ваг! Это ещё что за недоросток? - Мамал уставился на парня так, словно впервые увидел. - Тебя-то кто о чем спрашивал? И что это за племя, где нет рабов? Тоже небось какие-нибудь грязные скотоводы?

- И этот, видать, "дикарь"! - коротко хохотнул озерник, обидевшийся на Мамала за столь откровенное поношение обычаев ранталуков - хоть и дальних, но все же родичей.

- Ясное дело - дикарь, - не пожелал заметить насмешки Мамал и вновь обратился к Эвриху: - Ты-то сам какого роду-племени будешь?

- Аррант, - кратко ответил Эврих, чувствуя, что пора покидать трактир, и легонько толкая Тартунга локтем в бок, дабы тот не лез на рожон.

- А-а-а... - уважительно протянул Мамал и обернулся к Тартунгу. - Но в Аррантиаде, как я слыхал, тоже есть рабы?

- Может, есть, а может, нет. Во всяком случае, единственный знакомый мне аррант освободил меня от рабства сразу же после того, как выкупил и вылечил! - задиристо бросил парень, не обращая внимания на подаваемые ему Эврихом знаки.

- Н-да... Я бы тоже такого раба освободил и гнал с глаз долой, - задумчиво промолвил товарищ Мамала.

- Это чтобы Нтхай да со своим добром расстался? В такое с трудом верится. А ты что, и впрямь купил его, дабы освободить? - осведомился у Эвриха озерник. - Добренький такой или чоги девать некуда? - Он выразительно скосил глаза на Душегубов перстень с громадным изумрудом, красовавшийся на безымянном пальце арранта.

- Как тебе сказать... - замялся Эврих. - Я, видишь ли, думал тихого, скромного слугу куплю, а вместо этого... - Он выразительно развел руками и под понимающие смешки начал подниматься с циновки.

- Неужто сразу не распознал, что за товар берешь? - ухмыльнулся Нтхай.

- Юноша этот тогда помалкивал, вот я видом его скромным и купился, - ответствовал Эврих и, кивком распрощавшись с сотрапезниками, направился к выходу из трактира.

Тартунг, раздумав обижаться, громко фыркнув, последовал за аррантом.

- Постой-ка, любезнейший, - вскочивший из-за стола озерник устремился следом за Эврихом. - Добр ты, богат или грехи свои богоугодными делами замаливаешь, не ведаю, однако ж выслушай меня.

- Слушаю, - нехотя ответил аррант, испытывая острое сожаление по поводу того, что не ушел из-за стола раньше. - Но должен тебя предупредить, что в настоящее время все мое богатство заключено в привлекшем твое внимание перстне, и если ты желаешь предложить мне какую-то сделку, то я заранее вынужден от неё отказаться.

- Нет, ты погоди, ты прежде выслушай меня. Сделкой тут и не пахнет. Речь идет о спасении человеческой жизни. А ежели точнее - жизни раба. То есть рабыни, - выпалил озерник, придерживая арранта за край плаща, словно боясь, что тот вот-вот исчезнет. - Взгляни-ка - вон там сидит ранталук - Зепеком его кличут. Так вот он привел сюда девку в ошейнике с самоцветами. Ей-то цена - связка чогов, но ошейник и впрямь хорош. Зепек же, не сумев её продать, торжественно поклялся, что, ежели к концу дня несчастную эту у него не купят, он отрежет ей голову, дабы снять ошейник.

- Что за чушь! - возмутился Эврих. - Кто мешает ему снять с неё ошейник самому или к кузнецу свести? И при чем тут я?

- Ошейник так плотно на шее сидит, что ни один кузнец расклепать его не берется. А ежели ты девку не купишь, Зепек ей точно голову отрежет. Он, видишь ли, игрок страстный, а ставить на кон ему нынче нечего.

- Вай-ваг! Только рабыни нам для полноты счастья и не хватает! - проворчал Тартунг и потянул Эвриха к выходу из трактира.