Тень иракского снайпера

Короче говоря, Брет Леборн стал выделять Хэйли из общего числа клиентов. Скорее всего ничего, кроме чисто человеческих отношений, тут и не было – никаких сексуальных влечений… Но Джон Линк, при всем своем легкомыслии, был ужасным ревнивцем.

Материалы дела не давали возможности ясно понять, как именно развивались их отношения с Бретом в этот период. Ясно только, что Джон Линк, по всей вероятности, мучительно переживал реальную или воображаемую связь своего кумира с Хэйли.

«Скорее всего, – думал Олег, – Джон Линк, страдая и мучаясь, долго не решался поговорить на эту тему со своим божеством – Бретом Леборном. Так шло время. И Джон в конце концов решился на разговор». Если это так и произошло, – продолжал распутывать ниточку Потемкин, – то это скорее всего было ошибкой. Леборн вообще, судя по всему, человек избалованный. Он может пригреть, может и приласкать, но он же может, не задумываясь, бесцеремонно оттолкнуть человека, даже близкого. История его отношений с женщинами, даже то немногое, что схематично рассказал Олегу О’Рэйли, была достаточно красноречивой. Значит, если Линк пришел все-таки к Леборну с упреками – разговор скорее всего не получился. А Джон по природе своей оказался чрезмерно импульсивен и иррационален. Увы…»

Присяжные отнеслись к Джону Линку снисходительно. Они сочли, что он в момент совершения преступления не отдавал себе полного отчета в своих действиях, учли силу его любви к выдающемуся художнику и искренность раскаяния. Короче, он был приговорен к семи годам лишения свободы.

Картинка получалась в итоге почти идиллическая.

За одним исключением: когда одно за другим произошли последние убийства, Джон Линк был в заключении и совершить их никак не мог.

Олег нажал на кнопку телефона.

– Лайон, у тебя все ОК? Ты в офисе? Сделай любезность, договорись там, где сидит парень, который убил Маррона, о встрече с ним. Его зовут Джон Линк. Знаю, что ты помнишь, это я на всякий случай. Да, чем раньше, тем лучше. И еще просьба: пусть наш знакомый Брет Леборн найдет время принять меня завтра…

* * *

Профессиональное сильнее национального. До чего похожи мастерские художников в разных мировых столицах! Потемкин поднялся на чердак старого здания в центре Сан-Франциско, толкнул бурую металлическую дверь и оказался в просторном помещении с высоким потолком и косыми окнами, прорезанными в потолке. Кроме того, были еще и большие окна, выходящие на крышу. И первое, о чем подумал Потемкин, – эта мастерская могла бы находиться и в Париже, и в Москве… И даже в Каире бывал Олег в похожей мастерской, хотя там все вокруг, за пределами помещения, было совсем другим…

Простор – это первое ощущение. Видимость беспорядка, чуть ли не хаоса даже – холсты разных размеров, на мольбертах и прислоненные к стенам. Освобожденный уголок, где художник работает, – с подиумом, креслом и нешироким диваном для модели. Какая-то ширма в углу – обычно там стоит чайник, у москвича – замечательного Телегина – даже самовар стоял, холодильник, столик, где можно перекусить.

Чаще всего там же лежанка, вполне удобная, потому что какой же художник не ночует в мастерской, хотя бы время от времени…

Словом, традиционно-художественная обстановка – так Потемкин ее определил бы для себя. И непонятно, какой город за окнами, и какой век – тоже непонятно. Разве что у хозяина где-нибудь в рабочем углу столик с компьютером? Куда денешься от велений времени…

И сам Брет Леборн был одет традиционно-художественно, картинно даже – перепачканная красками просторная холщовая блуза и коричневый берет. Впрочем, Брет наверняка знал, что это одеяние ему подходит. И для вновь пришедших клиентов наверняка создает нужное впечатление, а ведь встречают, как известно, по одежке.

– Сожалею, что потревожил так экстренно! – Олег начал без светских вступлений. – Вы уже знаете, почему я у вас.

– Знаю, конечно, но не очень понимаю… – Леборн был вежлив, но не слишком приветлив. – По просьбе вашего сотрудника Джейн вчера вечером начала составлять список людей, чьи портреты я писал. Их много. За десять лет работы наверняка больше ста человек. Затрудняюсь даже сказать, сколько именно. Ну, пусть сто – для простоты и ясности. Смотрите, десять лет – сто работ. Чисто статистически за это время с каждым из них что-то происходило… А вы уцепились за то, что двое недавно стали жертвами… несчастных случаев.

– Убийств, – поправил Потемкин. – Согласитесь, разница велика. И уже известно, что год назад точно так же был убит еще один ваш клиент.

– После того, как я писал их портреты, да. – Леборн чуть поднял голос. – Но это не значит – вследствие!

– Послушайте, Брет… – Олег сделал паузу, подбирая нужную тональность. – Зависимости между причинами и следствиями мне известны. Тут речь идет о другом: у вас могут оказаться ценные сведения о каждом из убитых. И, может быть, ниточки, их связывавшие… Кстати, почему вы не сказали Лайону О’Рэйли, что убийцей в том, годичной давности, случае был ваш ближайший помощник?