Тень каннибала

- Цыганское отродье, - пробормотал Мещеряков. Ему вдруг сделалось тоскливо. "Что за сучья жизнь, - подумал он. - Все время приходится выбирать, отказываясь от одного во имя другого. И почему-то в самом конце очень часто оказывается, что ты выбрал не то, что следовало выбрать, и отказался от того, что было тебе действительно нужно... Вот Забродов, к примеру, легко и непринужденно - во всяком случае, если смотреть со стороны, - отказался от карьеры кадрового военного. Генералом ему теперь уже не стать, да и полковником, пожалуй, тоже. Зато он волен жить, как ему вздумается, идти куда глаза глядят и отвечать при этом только за себя".

Полковнику вдруг представилась бесконечно длинная вереница одинаковых дней, которые ему предстояло прожить до ближайшего отпуска.., а потом до пенсии.., а, черт! Горячие дела уже позади, теперь ими занимаются другие те, которых он, полковник Мещеряков, будет посылать на смертельный риск, сидя в своем уютном, просторном, хорошо освещенном и отменно проветриваемом кабинете. Однообразие, тоска, серость... А теперь еще и Забродов собрался исчезнуть - то ли на день, то ли на год... За год при его способностях можно дважды обогнуть земной шар без денег и документов. Вряд ли он станет это делать, но главное-то не в этом. Главное, что он располагает такой возможностью, а вот полковник Мещеряков - увы... Да и не в этом суть. Суть в том, что не к кому будет заскочить на огонек, некому пожаловаться на служебные неприятности - без подробностей, конечно, очень аккуратно, но все-таки...

- Не вешай нос, полковник, - принимаясь скрести подбородок, весело сказал Илларион. - Что ты, как красна девица, закручинился? Аида на кухню, займемся твоим чемоданчиком.

- Нюх у тебя, Илларион, как у служебной собаки, - проворчал Мещеряков, вслед за хозяином входя в комнату.

- Так дрессировочка! - откликнулся Забродов. - На таможне псов натаскивают на героин, а вы с Сорокиным меня уже который год на коньяк дрессируете. Я его теперь через любую стену чую, если хочешь знать.

В комнате царил страшный кавардак - вещь в этом доме, в общем-то, довольно редкая. Мещеряков видел подобный разгром всего пару раз, когда нелегкая заносила его сюда во время затеянной Забродовым генеральной уборки. Повсюду в беспорядке разбросаны книги и какие-то антикварные штуковины, многие из которых Мещеряков не смог бы даже назвать, не говоря уже о том, чтобы догадаться об их назначении. Впрочем, он никогда не ломал над этим голову - для него все эти вещи были просто более или менее забавными безделушками, которыми падкий до всего красивого и, главное, старого Забродов набивал свой дом.

Многие книги были открыты на разных страницах, словно Илларион рылся в своей богатой библиотеке в поисках какой-то информации. Полковник не стал задумываться, что искал в этих пыльных книженциях его приятель. Наверняка это был какой-нибудь пустяк наподобие забытой строчки стихотворения никому не известного арабского поэта или даты выхода в свет какого-нибудь богословского трактата. "Видимо, опять поспорил со своим Пигулевским, подумал полковник. - И, как всегда, по поводу какой-нибудь ерунды... Зато теперь у этих двух маньяков есть занятие. Не будут ни спать, ни есть, пока не разберутся, кто из них прав, а кто, как они выражаются, невежда и выскочка. Перелопатят тонны старой бумаги, наглотаются пыли, накричатся до хрипоты, сто раз обзовут друг друга ослами и неучами, а потом сядут пить чай среди собственноручно учиненного разгрома. И оба, черт бы их побрал, будут полностью довольны собой и друг другом, поскольку с их точки зрения во всем этом есть какой-то смысл, совершенно недоступный пониманию окружающих.