Тень Каравеллы

— Я ночью катался, — тихо сказал Владик. — Днем там прохожие ходят, малыши бегают, а я ночью. Мне-то все равно. Хорошо было. Только один раз на какого-то пьяницу налетел. Вот. — Он подтянул узкий рукав футболки, и Генка увидел белый шероховатый рубец. — Это я тогда ссадил, — объяснил Владик. — А ты не веришь.

— Да верю я, — смущенно повторил Генка. И все-таки не удержался, спросил: — А отец-то тебе разрешал?

— Он разрешал. Он меня сам учил, — сказал Владик. И неожиданно добавил: — Он меня и ходить учил… Так, чтобы незаметно было, что я не вижу.

Генка молчал. Он думал о том, что Владька не похож на других мальчишек не потому, что слепой. На слепого он ведь тоже не похож. Тут что-то другое…

— Ой, ну пойдем, — вдруг заспешил Владик. — Не надоел тебе мой разговор? Я в эти дни все один да один дома. Все молчу… А тут ты пришел.

— Плохо одному, — сказал Генка. Владика он понял. Но что еще мог он сказать? Это ведь только в книжках пишут, что встретятся незнакомые мальчишки и в первые же минуты: «Слушай, давай дружить!» — «Давай!» — «По-настоящему?» — «По-настоящему!» А на самом деле разве так говорят? Генка не понимал, как вообще можно об этом вслух говорить.

И Владик, наверно, думал так же.

— У вас в огороде бочка. Обмакнем туда бумагу, — предложил Генка, — а потом кнопками к стене пришпилим. Есть кнопки?

— Конечно.

Они пошли к бочке, и снова Генке казалось, что пружинистые доски вот-вот подбросят Владьку, как легкое черное перо. Перо закружится по ветру и улетит к зениту. Вон туда!

Генка поднял глаза.

В небе трепыхался и медленно падал «Желтый щит».

Генка даже не знал толком, чей это «конверт». Но большой желтый змей падал рывками, как падают все «конверты», захлестнутые закидушкой.

— Владик, — торопливо сказал Генка, — мне надо бежать. Сбили змея.

— Твой? — спросил Владик и остановился.

— Не мой. Не знаю чей. Но все равно бежать надо. Понимаешь, такое правило. Голубятники сбили.

Владик молча шагнул с дощатых мостков, давая Генке дорогу.

— Без меня не мочи бумагу, — сказал Генка, следя за падением змея.

— Значит, придешь? — обрадованно спросил Владик. — Сегодня придешь?

«Желтый щит» падал где-то в переулке Конноармейцев.

— Сегодня — не знаю. Нам дрова привезут, надо в поленницу складывать. Кубиков восемь. А завтра обязательно.

— Завтра обязательно? — негромко переспросил Владик.

— Да, — сказал Генка и быстро пошел, потом побежал к калитке.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Утром Генка проснулся и увидел, что окна серые. Шел дождь, мелкий, нудный, моросящий. И откуда нагнало эти низкие, пропитанные сыростью облака? Руки у Генки гудели: вчера пришлось повозиться с дровами. В ладони тихо ныла заноза. Настроение было скверное.

— Вставай, — сказала мать. — Опять опоздаешь на занятия. Как дела в школе-то?

— Лучше некуда, — буркнул Генка. Это можно было понимать как хочешь.

— Вот оно, наказанье-то наше! — простонала на кухне бабушка.

«Начинается!» — уныло подумал Генка. Но вспомнил о Владике, и на душе потеплело.

Он отыскал в шкафу свою старую серую куртку. Куртка называлась непромокаемой и потому промокала не раньше, чем через пять минут. А до Владика идти минут восемь. «Переживем», — решил Генка.

— Не забудь учебник с тетрадкой, — предупредила мать.

— Не забуду.

На самом деле учебник размокал за поленницей. Генка подумал об этом с полным спокойствием. Ему было все равно.

— Я пошел…

И на этот раз ему открыл калитку Владик. Он ждал, это Генка сразу понял.

— Пришел!

«Как видишь», — чуть не брякнул Генка и ахнул про себя.

— Пойдем, — заторопился Владик. — Сыро. Моросит и моросит…

Дом Владькиной тетки состоял из двух частей. Словно два домика срослись боками. Один был побольше и постарше, под крутой двухскатной крышей, а к нему лепилась недавно сделанная пристройка. Доски некрашеного крыльца еще не потеряли свежей желтизны, а водосточный желоб у края плоской шиферной крыши не был тронут ни единым пятнышком ржавчины.

В этой пристройке и жил Владик с отцом.

В узких сенях было темно и пахло новой рогожей. Владик дернул дверь, ведущую в комнату.

— Заходи.

Генка старательно вытирал о мешковину промокшие тапочки. Потом увидел светло-желтый пол комнаты и сбросил их совсем. Владик догадался по звуку.

— Ну зачем ты…

Генка бросил у порога мокрую куртку.

— А то еще наляпаю у вас тут.

В комнате было светло. Даже казалось, что солнечно, потому что на полу играли яркие желтые блики. В углу у двери прижимался к стене кособокий большой шкаф с пятнистым зеркалом. Он словно стеснялся своего неказистого вида и старался быть в тени. Даже зеркало его почти не блестело. А еще было три разных стула, длинная облезлая кровать, узкий диван, почти такой же, как дома у Генки, и широкий стол с чертежной доской. Видно, тетка снабдила родственников мебелью, что похуже. Только чертежная доска была светлая и новая. Конечно, не теткина. А на полу, вдоль стен, стопками лежали книги.

Кроме того, Генка увидел дверь, а за ней белый бок маленькой печки. Там была, наверно, кухня. Странно, что вход в нее был через комнату.

Пока Генка осматривался, Владик вытащил из-за шкафа свернутую в трубку бумагу.